…Вот почему она и бровью не повела, когда в один прекрасный день Павел привёл женщину и сказал:
— Лена, вот твоя хозяйка. Я женился.
Новая жена Величко была очень молода; может быть, всего года на два-три старше его дочери (а значит, младше сына). Но, похоже, такие мелочи Павла Петровича не интересовали.
Молодая госпожа была красива, длиннонога и высока; даже заметно выше своего коренастого мужа. Не надо было иметь особую интуицию, чтобы понять её мотив к замужеству: деньги, конечно. Большие деньги.
А Павел, похоже, влюбился: заглядывал супруге в глаза и исполнял все её желания. Новоявленную мадам Величко тоже надо было называть на «Вы» и «Вероника Васильевна». А теперь, значит, ещё и «госпожа баронесса».
* * *
Спасибо, что новая хозяйка к прислуге претензий не имела и менять её не собиралась. Что касается остального — то она выдвинула немало требований и проявила характер. И вскоре почти всё здесь было переделано по вкусу Вероники, и дом стал напоминать какую-то розово-золотистую бонбоньерку: везде — сплошные подушечки, шкатулки и коврики, бесконечные ряды аляповато-огромных мягких игрушек.
Но… — чего не сделаешь для любимой женщины? Пусть будет, как ей хочется.
Единственное место, которое не тронули реформы Вероники, — был кабинет мужа. Собственно, эта комната её вообще не интересовала; поэтому здесь и осталось всё по-старому.
Вообще Вероника вела себя как большой капризный ребёнок, которого никак не решаются отшлёпать. Спасибо, что она была хотя бы сама по себе, то есть никак не влияла на жизнь и привычки ни Анжелы с Иннокентием, ни самого Павла Петровича.
Да и с прислугой почти не разговаривала и даже редко называла её по имени. «Убери», «подай» и «принеси», — этого было вполне достаточно для общения с Леной.
А той, впрочем, было не важно. Конечно, приказания жены Павла она исполняла точно и аккуратно; но — что греха таить? — относилась к Веронике с огромным презрением. Лена сразу увидела, с кем имеет дело: это просто очень хваткая, смазливая деревенская деваха, которая с пелёнок, наверное, мечтала «выбиться в люди». Вот она и старалась по мере сил: домучила курс средней школы и, бросив родной посёлок, утопающий в грязи по самые окна, рванула в большой город. А дальше — так: в институт не прошла (нужны были или деньги, или знания; а ничего этого у абитуриентки не было): устроилась официанткой в хороший ресторан. Причём сначала её взяли просто посудомойкой, но девушка, пару дней поплескавшись в грязной подсобке и перемыв горы тарелок, нашла остроумный (хотя и стандартный) выход. Постель, конечно! И уже вскоре бодро бегала по залу в симпатичной наколочке и эксклюзивном фирменном платьице.