К потере целомудрия ведут желания, мысли, воспоминания, страсти, даже эротические сны. Твоя вина тем тяжелее, чем большую свободу ты даешь своим глазам, посещая непристойные фильмы, читая запрещенные книги, и ушам, прислушиваясь к расточаемым тебе похвалам, увлекаясь песнями о любви. Не меньший грех, когда дается воля языку, когда произносятся двусмысленные слова, соблазнительные речи... Необходимы умеренность и воздержание во всем - в еде, сне, отдыхе. Лучше чаще поститься, чем, объевшись, видеть греховные сны.
Постоянно слушая эти навязчиво повторяемые наставления, я стал подозрительно относиться к каждому своему слову и действию. Казалось, что я все еще не так веду себя, как того требует устав. Без разрешения наставника я боялся даже подобрать себе книжку. Я старался не слушать вольнодумных реплик Ромаса. Частенько бегал в часовню и, став на колени у алтаря, молил пресвятую деву Марию указать мне путь для достижения духовного совершенства и святости. Я потерял уверенность в себе. Мне казалось, что без помощи бога или девы Марии невозможно обрести душевное равновесие. Я без устали молился, чтобы на меня снизошла божья благодать.
Однажды после обеда нас повели в кинотеатр. Он принадлежал нашему монастырю и находился рядом с церковью. Уже издали мы увидели большую, красочно оформленную афишу. На ней была изображена Мария Магдалина, припавшая к стопам Иисуса Христа.
Не будет ли любовных сцен? Ведь Магдалина была в свое время величайшей развратницей. А наставник говорил, что новицию не к лицу смотреть на все то, что не является целомудренным. Однако в кино привел нас именно он, тот, который обязан охранять наше целомудрие. Он не совершит ошибки.
Наставник на минутку оставил нас одних в фойе кинотеатра. Неподалеку стояла небольшая группа девочек-нови-циаток. Я хотел было отойти подальше, чтобы, не дай бог, хорошенькое личико не привлекло мой взгляд. Но в это время Ромас как ни в чем не бывало заговорил с девочками. А ведь оставить друга в беде — грех.
И, не взглянув даже в сторону новициаток, я дернул Ромаса за рукав.
— Помнишь, что говорил наставник? — прошептал я ему на ухо. – «Улыбка девушки - это змеиный яд».
— Но они же литовки, — Ромас оттолкнул меня локтем.
— Все равно яд!
— Скоро и с людьми не смогу поговорить... Отстань!
— Новиций должен брать пример с Христа и быть образцом для других.
Но Ромас меня не слушал.
Широко распахнулись двери кинозала. Вначале вошли девочки, а за ними и мы. Нас разместили в самых первых рядах. Потом впустили остальных зрителей. Продолговатый зал был переполнен. Люди громко переговаривались, и этот галдеж подавлял меня, становилось грустно и даже горько, хотя по кино я соскучился.