Загремели тамтамы, зазвучали тамбурины, другие инструменты. От этого шума, казалось, дрожал воздух. А хор пел гимн «Om hari maha devi»[38].
Спустившись с галереи, мы отыскали своих паломников и направились к Гангу. К реке вели каменные лестницы. Перед ними под черными зонтами стояли выстроившиеся в ряд брахманы. Они брили и стригли каждого паломника, смазывали его лицо священным маслом сандалового дерева.
Приблизившись к реке, паломники падали на колени и целовали пыльные плиты, сползали по ним вниз на животе, громко молились, раскачиваясь из стороны в сторону.
Мы спустились по лестнице Вишванат, перед которой не было брахманов, и по набережной Ганга добрались до шамши[39]. Здесь на огромном пространстве полыхали костры для сжигания умерших. Рядом с ними стояли пурогиты, которые длинными жердями придерживали корчившиеся от жара трупы. А невдалеке родственники усопших ожидали момента, когда можно будет собрать пепел, чтобы тут же развеять его по Гангу.
Вокруг стелился густой черный дым, от него першило в горле.
Когда на закате солнца воды Ганга засверкали, словно в них отразились огни костров, паломники, не обращая ни на кого внимания, разделись и, ухватившись рукой за кончик своего носа, полезли в воду, бормоча при этом: «Рам, рам, рам». Они забирались в реку, кто до пояса, а кто и по шею. Одни богомольцы лили пригоршнями воду себе на голову, другие полоскали ею горло, пили ее. Некоторые старики погружались в воду, чтобы больше не появиться, а их тела плыли по течению, цепляясь за ноги тех, кто стоял в реке. На середине реки покачивались лодки с крышами, с которых можно было спрыгнуть, чтобы утонуть в более глубоком месте. Индусы верят, что, умерев таким образом, улучшаешь свою карму.
Жуткое дело, — сказал я Фасати. Он усмехнулся:
— Я хотел, чтобы ты увидел проявление религиозного фанатизма, в данном случае в индуистском варианте.
— Нагляделся, хватит, едем домой.
Поблагодарив Магджуру, мы отправились на автобусную станцию и, измученные, вернулись в Гиманджунгу.
Я всегда с опаской входил в свою комнатушку — боялся змей. То находил их в своей постели, то свернувшимися клубком за оконной занавеской. Однажды обнаружил на полу разбитую стеклянную банку с молоком, а рядом лежала пест-рая змея толщиной в руку. Я схватил стоявшую в углу палку, ударил змею по голове, но промахнулся. Она рванулась ко мне и впилась своими ядовитыми зубами мне в подол рясы. К счастью, не в ногу. Убить ее было нелегким делом. Постоянно приходилось опасаться и скорпионов.
Но вот когда у меня появилась служанка — звали ее Рами Оджа, — я перестал думать об этой нечисти. Она тщательно присматривала за комнатой, убирала постель, заводила будильник. Я был вполне доволен своей жизнью.