И это было последним фрагментом в его головоломке.
С ней.
Если бы они с Тором познакомились при более традиционных обстоятельствах, он предстал бы перед ней во всеоружии, под забралом и при щите. Но она застала его врасплох. Он был заинтригован газетным объявлением и скрывавшейся за ним историей и отправился на встречу с Пеппер, не приготовившись как следует. Их встреча… Нелепое нападение Брута… Невозможно оставаться во всеоружии, оказавшись в гуще абсурда. И, от удивления уронив щит, Тор не смог поднять его на прежнюю высоту. Во всяком случае, когда она, Пеппер, была рядом.
А Пеппер, действуя наугад, благодаря инстинкту, или интуиции, или слепому везению, наткнулась именно на те приемы, которые заставили его слегка опустить щит. Пеппер бросила ему вызов, и с безоглядностью, в которой Тор не уступал ей, он принял этот вызов. Очевидно, вначале это его интриговало и забавляло. Охота. Но охота быстро приобрела неожиданный размах и накал, захлестнув их обоих с головой, и они стали сами пленниками своей игры.
Он был одинокий мужчина сам по себе. Его экономка, проработав у него пять лет, оставалась ему совершенно чужой, а дом, в котором он жил не первый год, не нес на себе отпечатков его присутствия. Вся его жизнь была размеренной, выстроенной по его правилам. Единственное, что привязывало его к этому дому, вызывая у него чувство нежности, был Люцифер, которого Тор любил, который любил Тора, и только Тора.
Пожалуй, Люцифер положил начало крушению его правил. Он нанес первый удар, отколов от щита кусок. А потом в жизнь Тора вплыла Пеппер в компании доберманши, страдающей жестоким неврозом, чихуахуа, натренированного нападать. Пеппер, со своими эксцентричными привычками и головоломкой… Она бодро принялась разрушать его щит, ни на минуту не понимая, что он, Тор, бежит вовсе не от нее, а от зловещих образов, поселившихся в его мыслях с детства.
Резкие и краткие до грубости прощания… Отсутствие, окрашенное страхом… Отчаянная тревога… И, наконец, тот образ, который более всего мог терзать такого, как Тор:
женщина во вдовьем трауре, безутешно рыдающая в темной комнате.
Заложники судьбы… Он сам был заложником чьей-то судьбы, но больше им не будет, не будет, не будет!
— Дьявол! — воскликнула Пеппер и вздрогнула от собственного голоса.
Оглядевшись, Пеппер поняла, что, пока она предавалась своим размышлениям, день вступил в свои права.
Собаки притихли, подняли головы и пожирали ее нетерпеливыми взглядами, озарившимися надеждой на скорую прогулку.
«Они проголодались, — подумала Пеппер. — Пора завтракать».