— Но ты не из тех, — перебила его Пеппер. — Разве ты не понимаешь, Тор? Наша история уходит в прошлое. И я предпочитаю, чтобы она не оставила о себе воспоминаний. Не хочу говорить слова, которые ты не мог бы забыть, если бы захотел. Не хочу, чтобы был предмет для сожалений.
Тор медленно вынул руки из карманов и направился к ней. Подойдя почти вплотную, он молча вглядывался в лицо Пеппер.
— А как же ты? — негромко спросил он. — У тебя не будет повода для сожалений?
Она тряхнула головой:
— Нет. Эти прошедшие недели… Нет! О чем мне сожалеть?!
Тор положил руки на плечи Пеппер, поглаживая большими пальцами ее тонкие ключицы. Руки и глаза выдавали жгучее нетерпение Тора.
— Скажи, что любишь меня, — попросил он, переходя на страстный шепот.
— Тор, пожалуйста, не делай разлуку еще мучительнее. Я предупреждала: тебе не понадобится говорить, чтобы я уезжала. Я не стану осложнять тебе жизнь. Но я не сказала, что это будет мне легко. Не заставляй меня сожалеть!
— Скажи, что любишь меня, — настаивал Тор.
Его глаза горели решимостью.
— Зачем? — спросила Пеппер дрожащим от волнения голосом. — Ты не станешь делать отметины на ремне. Так зачем же тебе мое признание?
— Я хочу, чтобы ты это произнесла.
— Ты знаешь, что я чувствую.
Она почувствовала, как его пальцы с силой сжали ее хрупкие плечи, заметила, как на его щеке, предательски выдавая волнение, дрогнул мускул. И надежда, которую ей почти удалось потопить в глубине души, стремительно вынырнула наружу, почуяв, что впереди забрезжила новая жизнь.
— Я должен услышать, как ты это скажешь, — упрямо настаивал Тор.
Его голос звучал глухо. Пеппер угадывала в нем чувство, которого так желала, — и боялась ошибиться.
Пеппер посмотрела ему в глаза. У него был взгляд собаки, приготовившейся получить удар.
Он заговорил первым. Его голос был спокойным и уверенным. Нажим, надрыв, особая выразительность — все это было несвойственно Тору.
— Я люблю тебя, Пеппер.
Она прикоснулась рукой к его лицу, провела пальцами по щеке, словно лишь прикосновение могло убедить ее в реальности происходящего.
Тор с волнением наблюдал, как сияют ее глаза, отражая то, что он боялся спугнуть, что не решался обозначить словами.
Тревога, охватившая его с того момента, как он вошел в комнату, наконец прошла. Тор с жаром заключил Пеппер в свои объятия, в порыве страсти прижимая ее к груди.
— Боже, Пеппер! А я-то боялся, — снова и снова повторял он.
Тор склонил голову и начал покрывать лицо Пеппер поцелуями, жадными и нежными.
А она наслаждалась и этими ласками, и еще больше сознанием, что любима, ощущая блаженство, разлившееся по телу после долгих часов, проведенных в тревоге.