Я заподозрил подвох, а Глеб напоролся.
— Все самые сильные?.. Антон Васильевич, это, извините, нелогично.
— Напротив, очень логично. Если бы существовали армии не самые сильные в мире, то исход сражения был бы заранее известен. А зачем, спрашивается, лезть воевать, коли знаешь, что тебе надают в хвост и в гриву?
Ошеломленный Глеб подумал, подумал и согласился: все вроде логично.
Тут уж папа расхохотался:
— Логично, говоришь?.. Ай да Глеб! Это же я тебе Анатоля Франса подсунул. Читал «Остров пингвинов»?.. Не читал. Великолепная сатира. На Гитлера, на Муссолини, на самураев, на всех…
— И на нас? — спросил Павка невинным тоном. — И у нас армия самая сильная в мире?
— Ишь ты какой ядовитый! И в самом деле. Много насчет непобедимости трубили. Но мы — совсем другое дело. Красная Армия — зарубите себе это на носу — сильнейшая.
— А отступает… Зачем отступает?
— Придет время, пойдет в наступление. Наша армия — это народ. А народ непобедим. Трудно нам придется, хлебнем горя… Но победим, это точно. — Папа помолчал, добавил тихо — Жаль мне вас, ребятки… Все я знаю. Знаю… на войну собрались — варенье, печенье запасаете, конфетки… Эх вы, сладкоежки…
— Мы не на войну! — нахально соврал Павка. — Мы так просто, на всякий случай… Война все-таки.
— Ладно-ладно, — папа закурил папиросу. Во тьме затеплился огненный кружочек. — Только без вранья. Не раззвоню, не бойтесь. Я ведь понимаю вас. Добрые ребята. Все понимаю. Одного не могу сказать: идите, ребята, одобряю. То есть, я хочу сказать, — одобряю ваш порыв… страшновато мне… за вас. Мальчишки вы, все вам нипочем, все на одной ножке… Вот Юрка, к примеру… Ослиное упрямство. Не пустить — назло сбежит. Так уж лучше по порыву сердца… Понимаю… Короче говоря, я ничего не знаю.
Он окончательно запутался, ткнул в пепельницу папиросу и, потянувшись, за второй, закончил сердито:
— Хватит лясы точить. Спать пора. Дома: то предупредили, что у Юрки ночевать останетесь?
— Предупредили, — с готовностью ответил Вилька.
— Ну, так давайте на боковую. Мне вставать рано, а вам завтра ночь не спать, зажигалки караулить.
Мы расстелили одеяла на полу террасы. Спать не хотелось. Вилька тихонько насвистывал, Глеб ворочался с боку на бок. Рядом со мной посапывал Павка.
— Юрка, а, Юрка! — Павка слегка подтолкнул меня в бок. — Ты не спишь, а?
Я сделал вид, что сплю.
— Мировой парень, — раздался голос Вильки. — Повезло Юрке.
— Ты о чем? — поинтересовался Глеб.
— Ни о чем, а о ком. Отец Юрки — что надо.
— М-да, — согласился Глеб. — Свой старик. С головой.
— А мой, — вздохнул Павка, — если б узнал… Крику бы было! «… У меня — сердце! Ты маму в гроб загнать хочешь», — очень смешно пропел Павка. — Толковый мужик Антон Васильевич. Большевик.