Это было ошеломляюще. Я отлично понимаю: на моем месте мог оказаться любой другой — Гилельсу нужно было, что называется, обыграть концерт — неважно перед кем — нужно было лишний раз проверить себя. Кем я был для него? — случайным встречным, имеющим отношение к музыке, затерянным где-то в брянских лесах…
Как же мне повезло!
Он был спокоен и нетороплив; можно было подумать, что вечером и не предстояло концерта. Обосновавшись в первых рядах зала, поинтересовался, где я учусь, у кого, что играю. Мне в скором времени предстояло играть с оркестром.
— А кто дирижер?
Выслушал все внимательно. Постепенно разговор подошел к сегодняшнему концерту; спросил, что за публика в городе, приезжает ли кто-нибудь из гастролеров. Я ответил, что не так давно был Яков Зак.
— Что играл?
— Рапсодию на тему Паганини.
— С кем?
— С оркестром Северо-Осетинской филармонии, дирижировал Павел Ядых.
Гилельс махнул рукой:
— Ну, это он и с Галиной Ивановной сыграет.
Программа сегодняшнего концерта в афишах объявлена не была, и я с нетерпением ждал — что же он будет играть.
— Я буду играть, — наконец сказал он, — сонаты Скарлатти, Филиппа Эмануэля Баха, Гайдна и Клементи.
И, по-видимому, опасаясь такой «невыигрышной» программы, спросил:
— Как Вы думаете, можно это играть или лучше заменить?
Я стал уверять его, что ничего заменять не надо, что будут слушать и что здесь можно играть любую музыку.
— Как все изменилось, — сказал он. — Раньше подобную программу можно было играть только в Москве.
Он встал и поднялся на сцену.
— А как лучше объявить? Ну: «Начинаем концерт такого-то». А дальше? Может быть: «В программе „Классическая соната“»?
Он хотел как бы предупредить слушателей: мол, не ждите «Аппассионаты» или Рапсодии Листа.
— А может, — спросил я, — «Старинная соната» — для большей ясности?
Он как-то недоверчиво отнесся к этому и неопределенно сказал:
— Может быть…
И вот он сыграл всю программу целиком, от начала до конца. Я сидел в нескольких метрах от него — все слышал и все видел. О впечатлении, думаю, говорить излишне. На последних аккордах сонаты Клементи я просто не мог усидеть, и когда он, закончив, посмотрел в зал, — я уже стоял, словно меня сдуло со стула.
— Эмиль Григорьевич, я никогда этого не забуду!
Он только сделал жест рукой, говорящий приблизительно:
«…Да что там, о чем вообще речь…»
Мы вышли из училища и дошли до гостиницы; это было совсем близко.
— Я должен обязательно днем поспать, — сказал он.
Перед гостиницей, на площади важно расхаживали голуби.
Он остановился. Посмотрел. Помолчал.
— Какой красавец, вон тот! — и показал пальцем.