– Это тебя разочаровало? – со стыдом спросила Лена, потому что ей тоже нужна была далеко не вся правда. Так удобно было жить – не то чтоб закрыв глаза, но и не всматриваясь. Лена не боролась с ветряными мельницами лет с пятнадцати. Шут встревожился:
– Что-то не так? Я тебя расстроил?
Пришлось признаваться. Признавалась она долго, путано и невнятно, но шут честно и внимательно слушал, даже наклонялся, чтобы заглянуть ей в глаза, и у Лены вдруг возникло странное чувство, что лучше друга у нее никогда не было. Когда она наконец выдохлась, он улыбнулся.
– Ну зачем же так? Ты ведь видишь разницу между правдой и ложью?
– Стараюсь.
– Вот и все. Поверь, этого – достаточно. Для начала. Таких, как я, немного. Я глупо ненавидел ложь в любых ее проявлениях и был наивен, полагая, что люди хотят знать правду – только им мешает кто-то или что-то.
– Ты можешь мне сказать, что такое правда?
Лена вздрогнула. Сказать, что Маркус подкрался, было нельзя – он открыто ехал рядом с ними, но Лена его не слышала. Шут пожал плечами:
– Что такое правда, не знает никто. Правда конкретна, Проводник. Не бывает правды как таковой. Так же и ложь. Ложь ведь часто совершенно безвредна… ну например, тощий подросток просит сшить куртку с подбитыми плечами, чтобы казаться покрепче. Или девица носит накладные волосы и говорит нежным голосом, чтобы обратить на себя внимание.
– И им ты сообщал эту правду? – усмехнулся Маркус. Взгляд шута потемнел.
– Порой. Если они досаждали мне.
– Намек понял. Я не боюсь правды, шут. Никакой.
– Сколько тебе лет, Маркус из горских Гаратов?
– Не знаю. Да и как считать? Я забыл, когда родился. Могу сказать, что помню вторую эльфийскую войну.
Шут был потрясен.
– Это же было двести лет назад!
– Ну вот. Мне тогда было лет… ну, может быть, четырнадцать. В те времена я получил свое первое оружие. Страшно гордился. И даже повоевать пришлось через пару лет.
Лена оглянулась и критически осмотрела Маркуса. Бодренький старичок, однако. Геронтологи по нему плачут. Он засмеялся:
– Погоди, Делиена, вот лет через сто поговорим… Шут, не грусти. Это не магия. Это Граница. Не спрашивай меня, как это происходит, но когда ты начинаешь часто переходить границу, ты перестаешь стареть. Я смертен, как и ты, как и Делиена. Могу даже лихорадку подхватить и умереть от нее, хотя вообще-то я здоров как конь.
– Но если это так, почему люди не ходят через Границу так часто? Ведь это возможно – ты же кого-то проводишь?
– Невозможно, – покачал головой Маркус. – То есть раз-другой можно, потом Граница начинает противиться. И дальше уже определяется, кто может быть Проводником. Я не могу стать шутом, он не может стать Проводником. А может, и может. Проверим. Я чувствую – Путь где-то рядом.