— Ты ведь знаешь, что я давно уже не ворожу? — спросила она, потягивая из чашки горячий напиток.
— Разве я просил о ворожбе? — удивился Лук.
— Ты ни о чем не просил, — согласилась Хуш и поправила тонкий, прошитый серебряной нитью воротничок черного платья. — Но я не ворожу.
— Но гостей принимаешь? — спросил Лук и глотнул сладкого напитка.
— Нет. — Она улыбнулась и от этого стала еще ужаснее. В неверном свете масляной лампы ее улыбка была подобна оскалу мертвеца. — Они приходят сами.
— Наверное, не очень часто? — спросил Лук.
— Да, — кивнула Хуш. — Очень редко. Чего ты хочешь?
— Мудрости, — пожал плечами Лук.
— С таким же успехом ты мог бы попросить старости, — усмехнулась Хуш.
— Нет, — замотал головой Лук. — Старости я не хочу.
— Ее никто не хочет, — ответила Хуш. — Но тут уж приходится выбирать. Мудрость ходит за руку с молодостью очень редко. Скажи, ведь весь этот шум там из-за тебя?
— Отчасти, — пожал плечами Лук. — Нового ишу я не выбирал, и нового смотрителя я тоже не выбирал. И ярмарка не в мою честь. Но некоторая суета по моей вине, соглашусь.
— И чем тебе могу помочь я? — спросила Хуш.
— Если ты не можешь сделать мудрым меня, тогда поделись собственной мудростью, — попросил Лук. — Я бы не пришел, Хуш. Харава послал меня.
— Харава? — сдвинула она брови.
— Хаштай, — напомнил другое имя лекаря Лук. — Врачеватель. Он когда-то жил в Харкисе. Белый сиун преследует его. — Лук наморщил лоб. — «Образ белесый и мутный, человеческий, принимающий в ясный день вид выточенной из горного хрусталя линзы, искажением взгляда определяемый».
— О! — Она удивленно хмыкнула. — Не думала, что кто-то еще интересуется изысканиями прошлого. Недавнего прошлого. Или давнего. Значит, тебя прислал Сакува?
— Нет, — замотал головой Лук. — Это я из клана Сакува. А Харава просто жил в Харкисе. Он не из клана.
— Я знаю, — кивнула Хуш. — Он не из клана. Он сам Сакува. Это его имя.
— И что это значит? — хрипло произнес Лук.
— Тебя никогда не удивляло, что у каждого клана два имени? — спросила Хуш. — К примеру, клан Зрячих — и он же клан Сакува? Или клан Паркуи — и он же клан Чистых?
— Я не задумывался об этом, — признался Лук.
— Я сразу тебя узнала, — снова улыбнулась Хуш, и Лук вдруг почувствовал, что она больше не кажется ему ужасной. Ее красота никуда не делась. Ужасной была маска, которая скрывала ее красоту.
— Ты так похож на мать. На свою настоящую мать.
Она смотрела на него с грустью, с каким-то всепроникающим знанием и одновременно безжалостностью. Наверное, так смотрела бы на деревья, раздвинутые ее корнями, мать деревьев.