Жизнь в Древнем Египте (Эрман) - страница 203
Эхнатон и его супруга, сидящие рядом на двух стульях. Согласно L. D., iii. 99 b
Победа сил реакции в области искусства была такой же полной, как и в области религии, и художники более поздних времен благочестиво вернулись к старым традициям. Их поведение было бы в самом деле естественным после падения ужасного еретика, если бы они больше беспокоились о том, чтобы не отступать от истинной ортодоксальности в искусстве. Однако вскоре дух новизны проник в сознание египетских художников, и они принялись творить с таким бесстрашием, которое в прежние времена считалось бы неслыханной дерзостью. Это возрождение произошло не благодаря стараниям одного фанатика, а вследствие задач, которые ставил своим художникам победоносный род честолюбивых самодержавных владык, воздвигавших новые здания. Я имею в виду искусство XIX династии, которое хотя и следовало в значительной степени старым образцам, тем не менее создало несколько действительно выдающихся произведений среди своих огромных батальных рельефов.
Этот род изображения битвы берет начало от рисунков, прославляющих победы Сети I. Композиция у них у всех похожая: одну из боковых сторон рисунка занимает гигантская фигура фараона, стоящего на своей боевой колеснице, которую мчат вперед его кони. Перед ним – беспорядочная толпа маленьких фигур, в которой смешались бегущие и раненые люди, оборвавшие упряжь кони и смятые колесницы, а монарх стреляет по ней из лука. Сзади на холме стоит крепость, вблизи которой происходит сражение.
Несомненно, художественная сила такого рисунка была в контрасте между могучей фигурой победителя, которого художник показывал во всем великолепии, какое было доступно его мастерству, и беспорядочной толпой покоренных врагов. Спокойствие фараона рядом с быстрыми движениями врагов я почти готов назвать остроумной находкой: это удачный способ изобразить неодолимую мощь фараона, который гонит перед собой толпу слабых врагов как сокол – стаю воробьев. Но, присмотревшись ближе к этому сюжету, мы немного изменим свое благоприятное мнение. Сколько бы удовольствия ни доставляла нам простая по композиции фигура царя[373], изображения его врагов едва ли могут вызвать восхищение. Если мы поглядим на детали, анатомическая неверность их фигур окажется чересчур заметной, а как единое целое их однажды цинично сравнили с рагу из лягушек. Основная причина такого смешанного впечатления в том, что художники XIX династии уже не применяли ту технику, которая делала аккуратными работы их предшественников, – не упорядочивали любое сложное событие, рисуя его как столбец из параллельных рядов. Напротив, они хотели изобразить толпу в ее настоящем виде – как пеструю беспорядочную мешанину фигур; но даже если этот трудный опыт им удавался, когда они пытались нарисовать охоту, батальная сцена все же была им не по силам.