Мэтью весьма огорчился, увидев, как Грейтхауз отворил дверь и жестом предложил ему войти. Желтый свет ламп рыгнул клубом трубочного дыма, который тут же унесло ветром. Мэтью стиснул зубы. Подходя к зловещего вида двери, он заметил полоску сверкнувшей молнии и услышал грохот кружек сверху, оттуда, где Бог надзирает за этими проклятыми дураками.
— Дверь закрой! — немедленно рявкнул кто-то квакающим басом, будто выстрелила пушка, заряженная картечью из лягушек-быков. — Вонь выпустишь!
— Ну разумеется. — Грейтхауз уверенно улыбнулся, когда Мэтью вошел в едкую вонь зала. — Этого мы допустить не можем.
Он закрыл дверь, и тощий седобородый джентльмен, сидевший в глубине на стуле и безжалостно терзавший хорошую скрипку, немедленно вернулся к этому насилию над слухом.
Лягушка-бык с пушечным голосом, стоящий за баром — этого человека звали Лайонел Скелли, и его огненно-рыжая борода доставала почти до подола грязного кожаного передника, — вернулся к своему занятию: наливать в кружки клиентам свежие — если можно здесь употребить это слово — порции продукта разложения яблок. Клиенты смотрели на пришедших рыбьим глазом.
— Эй, зырь! — провозгласил Сэмюэл Бейтер, о котором было известно, что за свою жизнь он откусил пару носов. В дополнение к прочим достоинствам Бейтер был азартный игрок, бил жену смертным боем и почти все время проводил у дам в розовом доме Полли Блоссом на Петтикоут-лейн. У него была плоская злобная физиономия и курносый нос драчуна. Мэтью понял, что этот человек либо слишком глуп, либо слишком пьян, чтобы притихнуть в присутствии Хадсона Грейтхауза. — Юный герой и его опекун! Пошли с нами выпьем!
Бейтер осклабился и приподнял кружку, из которой плеснуло на половицы маслянистой коричневой жидкостью.
Второй человек в этом «мы» был в городе новой фигурой — прибыл из Англии в середине сентября. Ростом почти с Грейтхауза, мощные квадратные плечи распирают темно-коричневый сюртук. Свою треуголку цвета бродвейской грязи он снял, и видно было, почему его прозвали «Кумпол» Боскинс: на голове у него не было ни единого волоска. Широкий лоб вздымался над мощными черными бровями как настоящая костяная стена. Мэтью не знал о Боскинсе ничего, кроме того, что ему чуть за тридцать и он безработный, но собирается заниматься меховой торговлей. Боскинс курил глиняную трубку и смотрел то на Мэтью, то на Грейтхауза маленькими синими глазками, в которых если и отражалось что-то, так лишь чистейшее безразличие.
— Мы ждем одного человека, — ответил Грейтхауз легко и непринужденно. — Но в другой раз — обязательно.