Мы стояли на перекрестке улицы и бульвара, который мягко сворачивал в сторону, к группе больших белых зданий.
— Лучше собрать Большую Десятку, — сказал один из гигантов и тут же отправился в направлении этих зданий, шагая так быстро и таким широким шагом, что фигура его на глазах уменьшалась согласно законам перспективы и пропорции между человеком и окружающей его средой.
— Меня зовут Джарсум, — представился оставшийся гигант и повел меня в том же направлении, умеряя шаг, сообразуясь с моими физическими возможностями. Видно было, что ему не впервой шагать рядом с аборигеном, из чего можно было заключить, что межвидовое общение на Роанде процветало.
Мы подошли к отмеченным мною ранее белым зданиям, и я убедился, что, несмотря на свои внушительные размеры, они не действовали на зрителя подавляюще. Внутри я, однако, испытал некоторую неловкость, ибо мебель в зале, куда меня ввел Джарсум, была рассчитана на гигантов, до сидений стульев мне трудно было бы дотянуться подбородком. Джарсум тотчас использовал какой-то прибор для передачи указаний, чтобы для меня подготовили в одной из самых маленьких комнат стол, стулья и кровать, рассчитанные на туземца. Но даже в самой маленькой комнате мебель эта выглядела комично, теряясь в громадном объеме помещения.
Зал же, в который мы прибыли, использовался для конференций. Вскоре туда вошли десять гигантов, рассевшихся на полу. Для меня подготовили штабель каких-то тряпок такой высоты, чтобы голова моя оказалась на одном уровне с головами гигантов. Они молчали, предоставив мне возможность начать речь. На лицах их читалась озабоченность, но не более того. Я оглядел эти величественные физиономии и подумал, что никто полностью не защищен против шока и что нужно раскрывать тему постепенно, шаг за шагом.
Мне предстояло сказать, что их история завершена, что пришел конец их блестящему развитию, которое они полагали лишь начинающимся. Как личностям им будущее не закрыто, они переселятся на другие планеты. Но со здешним их существованием в привычных для них формах, увы, покончено.
Можно довести до сведения индивида, что он или она умрет, и тот, кому это сообщили, смирится с неизбежным. Даже если и дети его умрут, пусть абсурдной и жестокой смертью, вид все же продолжит существование. Но если прекращает существование вид, раса, племя, если их существование подвергается сомнению — это сложно воспринять без коренного пересмотра всех основных жизненных позиций.
Осознавать себя как индивида — в этом суть дегенеративной болезни. Каждый гражданин империи Канопуса приучен ценить себя как личность лишь в той степени, в какой он пребывает в гармонии с общим Планом, с Эволюцией. То, что я собирался сказать, должно было ударить по тому, что каждый из нас ценил превыше всего, ибо слабое утешение заявить: вы не умрете физически, как личности.