Взрыв на макаронной фабрике (Раевская) - страница 3

– Ну, это уж как получится, гражданин следователь! Сам знаешь, я за себя не отвечаю! Не волнуйся, Вова, – успокоила я Ульянова, заметив в его глазах мольбу, – все будет о'кей! Я устрою господину Доуэрти культурный отдых по полной программе!

Последнее заявление еще больше обеспокоило старшего следователя. Но выхода у него не было, и он лишь горестно вздохнул. Я растянула губы в улыбке: – Ну что, Рассел? Welcomе in Russia!

Доуэрти энергично затряс головой и неожиданно заявил:

– Горбачьефф… Пьерьестройка… Водка… Икра…

– Во дает янки! – восхитилась я. – Даже про икру вспомнил! Споемся, амиго!

Я вскинула руки, сцепленные в замок, вверх, потрясла ими в воздухе и, обратившись к Вовке, спросила:

– Чего это он такой политически неграмотный? Перестройка, Горбачев… А у тебя никого получше нету?

Ульянов развел руки в стороны, мол, выбирать не приходится.

– All right, – кивнула я, – мы его слепим из того, что дали! Рассел, нихт Горбачев, перестройка – капут, икра – дорого! Вова, а он по-русски совсем не андестенд?

Рассел поморгал и ответил по-русски, но с сильным американским акцентом:

– Я немножко говорю на русский. Перед отправкой Россия мы учили язык два месяц. Трудно! Я еще очень много не понимать…

– Ну вот, слава тебе господи! – с облегчением выдохнула я. – Значит, сумеем договориться. Я, конечно, английский знаю. Только англичане меня почему-то не понимают. Вернее, понимают, но не очень… как-то через раз… За два месяца русский, естественно, не выучить. В нем одних падежей шесть штук! Но ты не расстраивайся, Рас, жизнь научит!

Вовка внимательно слушал мой монолог и кисло улыбался.

– Что ж, Рассел, – Ульянов поднялся, – устраивайся здесь, а завтра я за тобой с утреца заеду.

Доуэрти согласно кивнул, и мужчины скрепили договор крепким рукопожатием.

– Жень, – уже на пороге обратился ко мне следователь, – ты это… не очень-то… ну, в смысле…

– Все-все, гражданин начальник, я все поняла. Американец будет в порядке, ты ж меня знаешь, Вовасик!

– Да уж, – печально вздохнул Вовка, – именно это меня и беспокоит! Я тебя очень прошу: не роняй честь государства перед иностранцем…

– За все государство я отвечать не берусь, а честь родной прокуратуры соблюду, – твердо пообещала я. – Все, Вовасик, пока! Пойду американца воспитывать. Привет семье!

Вовка еще раз вздохнул и ушел, а я вернулась в комнату.

Рассел по-прежнему сидел в кресле, но уже не улыбался, а, прикрыв глаза, о чем-то размышлял. Вполне вероятно, вспоминал свою далекую родину. При моем появлении он открыл глаза и поинтересовался:

– Женька, где я можно принять душ и переодеваться?