– Верно, говоришь, Агой! – загудели голоса.
Абаасы угрюмо молчал. Он видел вокруг себя враждебные колючие взгляды.
– Я приехал не для того, чтобы взять вас обратно под свою руку или забрать у ваших семей хоть одного ягненка…
– Да мы и не отдадим тебе больше ничего…
– Я пришел спросить вас, достойно ли бросать своего главу в тяжелую минуту?
– Ты сам виноват в этом, кам! – произнес Агой. – Где наши братья, что остались вчера с тобой? Где ханская дочка? Почему ты один, отвечай, что ты молчишь?
– Наши братья побиты стрелами. Под утро Кара-Кумуч напал на спящее кочевье, но я отомстил за смерть наших людей, Ай-наазы мертва!
– Что ты наделал, Абаасы, Ата хан и Кара-Кумуч никогда не простят нам ее смерти!
– Знаю. Поэтому я и поспешил к вам, чтобы предупредить, возвращаться домой нельзя.
– Все зло идет от тебя, черный кам, – недовольно загудели воины, – мы не убивали ханскую дочку, мы не в чем не виноваты. Нужно идти к Кара-Кумучу с повинной и в залог принести голову Абаасы.
Сложив руки на груди, черный кам молчал, надо отдать должное, он отважно взирал на своих людей, грея надежду, что его талант красноречия убедит этих забитых пастухов в обратном. В знак молчания, Агой резко вскинул руку вверх. Возмущенные голоса как по команде стихли.
– Кара-Кумуч не воюет с женщинами и детьми, он слишком благороден для такой мести, так что за свои семьи нам переживать незачем.
– Убьем Абаасы и дело с концом, – наперебой раздавались возмущенные голоса.
– Нет. Его голова не поможет нам. Кара-Кумуч повсюду станет преследовать нас. Мы вырезали кочевье Карахара, мы участвовали в похищении его сестры и косвенно виноваты в ее смерти. Единственный выход для нас искать спасения в чужих землях, уйти под руку более могущественного хана, а в родное кочевье послать гонца, пусть женщины сворачивают шатры и движутся вслед за нами. Кара-Кумуч не станет долго преследовать нас, он увлечен новым походом к Абескунскому морю.
В раздумье люди молчали. Слова Агоя зацепили в душах грозных воинов потаенную струну и теперь, мелодия печали играла в сердце каждого изгнанника. Абаасы напрягся.
– Духи земли нынче благоволят ко мне. Это очевидно. Ночью я ушел от неминуемой смерти, а сейчас, в самый трудный момент, Агой снова переметнулся на мою сторону.
Такой поворот событий не мог не понравиться черному Каму. Нет, он уважал и благостных духов синего неба, и вечно голодных духов-демонов земли, никак не могущих напиться льющейся на землю кровью, и огнонов, витающих над полями сражений и подбирающих души павших воинов, уважал и приносил им жертвы. И духи гор, вод, лесов, по-всякому относящиеся к человеку, и духи предков, всегда доброжелательные, тоже не могли пожаловаться на скупость Абаасы. Но черный кам был глубоко убежден, что духи должны оставаться в своем мире, а люди – в своем. И общаться с ними надлежит только лишь через камов, облаченных доверием земных владык. А уж дело кама решать, какие вести из того мира стоит сообщать людям, а какие нет. Видя замешательство в глазах людей, Абаасы решил развивать дальнейший успех и громко произнес: