показать нам дом, пока Спирос встречал прибывающих гостей. Мы смотрели на картины, сочетающие яркость экспрессионизма и фантасмагорию сюрреализма. Да и все происходящее казалось каким-то сюрреалистическим. Мулатка из Голландии пела низким голосом блюзовые мелодии, рождающие непонятное томление и желание новой любви. Горящие факелы, бросающие отблески, усиливали атмосферу чувственности и нереальности происходящего. Фабрицио уже что-то шептал на ухо Карине, и она кокетливо поводила плечиком. Почувствовав себя лишней, я вышла на открытую веранду.
— Я искал тебя, — услышала я голос Спироса. — Пойдем, я покажу тебе мой последний шедевр. — Спирос взял меня за руку и повел вглубь дома. Я послушно следовала за ним на второй этаж, ожидая увидеть новую картину. И когда мы вошли в огромную спальную, я рассеянно оглянулась, ища глазами полотно. Но я лишь увидела посредине огромную круглую кровать, застеленную покрывалом из лисьих шкур, вокруг которой уже горели кем то зажженные свечи и стояли розы в высокой напольной вазе. Огоньки свечей отражались в огромном, отдельно стоящем старинном зеркале в резной раме темного дерева.
— И где же твой шедевр? — Я повернулась к Спиросу с вопросом.
— Разве это не лучшее, что создано в этом мире? — разворачивая меня к зеркалу и смотря на мое отражение, спросил Спирос. «Венецианские зеркала недаром ценились во все времена», — подумала я, смотря на себя словно впервые. Мои бирюзовые глаза казались темнее и глубже, рыжие кудри, поднятые вверх и заколотые обычной заколкой, казались изысканной прической, открывающей плечи и длинную шею. Простое белое платье стало похожее на древнегреческую тунику. Грудь казалась больше, а талия — тоньше. И как истинному ценителю прекрасного, Спиросу не терпелось снять последние покровы. Платье легко соскользнуло на талию под чуткими и умелыми пальцами Спироса. Я заворожено смотрела в зеркало, не в силах оторваться от этой картины — темные руки мужчины на белой груди женщины, скользящие по коже и словно создающие трепещущую живую плоть. Спирос наклонился, чтобы поцеловать меня в шею, и тут я очнулась и оттолкнула его, натягивая платье назад.
— Это не любовь! — пробормотала я опять.
— Лapa, о чем ты, какая любовь? — Спирос непонимающе смотрел на меня. — Кто верит в наше время в любовь?
Я верю! — улыбнулась я и, уже совсем придя в себя, чмокнув озадаченного Спироса в щечку и побежала искать Карину и Фабрицио.
1906
Что у тебя произошло с Арсением? — Тетушка и Аннушка тут же накинулись на меня с вопросами, стоило мне зайти в дом.