Эта короткая речь длилась сравнительно недолгополчаса. Слушая Фунта, Паниковский растрогался. Он отвел Балаганова в сторону и с уважением зашептал:
-- Сразу видно человека с раньшего времени. Таких теперь уже нету и скоро совсем не будет. И он любезно подал старику кружку сладкого чай. Остап перетащил зицпредседателя за свой начальнический стол, велел закрыть контору и принялся терпеливо выспрашивать вечного узника, отдавшего жизнь за "други своея". Зицпредседатель говорил е удовольствием. Если бы он не отдыхал так долго между фразами, можно было бы даже сказать, что он трещит без умолку.
-- Вы не знаете такого-Корейко Александра Ивановича? спросил Остап, взглянув на папку с ботиночными тесемками.
-- Не знаю, - ответил старик. - Такого не знаю.
-- А с "Геркулесом" у вас были дела? При слове "Геркулес" зицпредседатель чуть пошевелился. Этого легкого движения Остап даже не заметил, но будь на его месте любой пикейный жилет из кафе "Флорида", знавший Фунта издавна, например, Валиадис, то он подумал бы: "Фунт ужасно разгорячился, он просто вне себя".
Как фунту не знать "Геркулеса", если последние четыре отсидки были связаны непосредственно с этим учреждением! Вокруг "Геркулеса" кормилось несколько частных акционерных обществ. Было, например, общество "Интенсивник". Председателем был приглашен Фунт. "Интенсивник" получил от "Геркулеса" большой аванс на заготовку чего-то лесного-зицпредседатель не обязан знать, чего именно. И сейчас же лопнул. Кто-то загреб деньгу, а Фунт сел на полгода. После "Интенсивника" образовалось товарищество на вере "Трудовой кедр" -- разумеется под председательством благообразного Фунта. Разумеется, аванс в "Геркулесе" на поставку выдержанного кедра. Разумеется, неожиданный крах, кто-то разбогател, а Фунт отрабатывает председательскую ставку -- сидит. Потом "Пилопомощь" -"Геркулес" -- аванс - крах-- кто-то загреб -- отсидка. И снова: аванс -- "Геркулес" -- "Южный лесорубник"-для Фунта отсидка-кому-то куш.
-- Кому же? - допытывался Остап, расхаживая вокруг старика. -- Кто фактически руководил?
Старик молча сосал чай из кружки и с трудом приподымал тяжелые веки.
-- Кто его знает? -- сказал он горестно. -- От Фунта все скрывали. Я должен только сидеть, в этом моя профессия. Я сидел при Александре Втором, и при Третьем, и при Николае Александровиче Романове, и при Александре Федоровиче Керенском. И при нэпе, до угара нэпа и во время угара, и после угара. А сейчас я без работы и должен носить пасхальные брюки.
Остап долго еще продолжал выцеживать из старика словечки. Он действовал, как старатель, неустанно промывающий тонны грязи и песка, чтобы найти на дне несколько золотых крупинок. Он подталкивал Фунта плечом, будил его и даже щекотал под мышками. После всех этих ухищрений ему удалось узнать, что, по мнению Фунта, за всеми лопнувшими обществами, и товариществами, несомненно, скрывалось какое-то одно лицо. Что же касается "Геркулеса", то у него выдоили не одну сотню тысяч.