– Что такое, Белли?
Она перестала визжать. После глубокого молчания, которое казалось таким долгим, будто она совсем перестала дышать, Беллилия еле слышно прошептала:
– Ты тоже это видел?
– Видел что? – с явным неудовольствием спросил Чарли.
– Оно двигалось.
– Послушай, Белли, – начал он холодным решительным тоном.
– Я это видела.
– В комнате ничего нет, ничего. Это просто абсурд…
Она оттолкнула его и отодвинулась на край кровати. Подушка не заглушала ее всхлипов, а матрас не смягчал ее дрожь. Комната наполнилась негромкими, но пугающими звуками плача, которые были гораздо ближе, чем расплывчатые звуки бушующей реки.
Все те десять секунд, что он искал кнопку, чтобы включить свет, Чарли ругал себя за бесхарактерность. Чарли Филбрик Хорст прошел такую школу жизни, которая отвергает глупые капризы и презирает потакание собственным слабостям. Теперешнее состояние духа Чарли Хорста его мать назвала бы малодушием и безволием. Вот что вертелось у него в голове все эти несколько секунд.
– О, Чарли, какой ты хороший, какой сладкий, – пробормотала между тем его жена. Она уже не дрожала, успокоилась, вытерла ладонью слезы и подарила ему улыбку вместе с ямочками на щеках.
Небольшая лампа с розовым абажуром бросала пучок света на ковер. Мебель в спальне была настоящая, прочная и надежная. Над камином висел портрет матери Чарли в возрасте семнадцати лет – решительной девицы с крепко сжатыми губами, выражающими неодобрение. И Чарли стал убеждать себя, что свет он включил только ради жены.
– Ты такой добрый, такой внимательный, такой хороший, – шептала Беллилия. – Я же понимаю, что тебе трудно спать при свете.
– Да нет, я уже начинаю привыкать, – ответил Чарли, чувствуя, как тает лед в его застывшем теле при виде тела жены, ее розовых губок и пухлых щек.
– Почему вы живете здесь, в лесах? Или от кого-то скрываетесь?
Эти вопросы задала Эбби с типичной для нее бесцеремонностью. Эллен в знак осуждения отодвинулась от нее в дальний угол холодного кожаного сиденья. Бен приехал за девушками в город на собственном автомобиле и теперь вез их к себе в гости. Они сидели с поднятыми воротниками, их руки были засунуты в муфты, а ноги закрыты пледом, но для них все равно было пыткой сидеть в машине, которая мчалась по сельским дорогам со скоростью двадцать миль в час.
Вопрос Эбби звучал как эхо того любопытства, которое мучило многих в городе. Почему человек, имеющий возможность жить в доме со всеми удобствами и иметь рядом соседей, выбрал одинокий дом в лесу, да еще в зимние месяцы?
– Это просто каприз, – ответил Бен. – Хотел попробовать рисовать ландшафты в самое бесцветное, унылое время года.