— Я не хочу такую маму, — шепотом сказала Аня сама себе.
Конечно, она не хотела. Потому что это было непривычно и непонятно. Совсем не так, как раньше, когда все роли были так чудесно расписаны между членами их семьи. И возникал еще один вопрос: если мама так внезапно изменилась, что же происходит с папой? И каким он вернется домой?
* * *
Надо взять себя в руки.
Яна стояла перед запотевшим зеркалом и промокала глаза. Просто класс! Разрыдалась, когда вошла в квартиру и увидела дочь. И как теперь объяснять той свое странное поведение?
Надо взять себя в руки.
И не только ради дочери. Ради своего будущего, которое она так любовно лепила и которое было буквально в двух шагах от нее.
«А что, если оно так никогда и не наступит?» — неожиданная мысль ударила ее как током. Дыхание перехватило, Яна закашлялась, включила холодную воду, вытряхнула из стакана зубные щетки, налила в него воды и залпом выпила. Гадость, хоть и поставили фильтры, а все равно редкостная гадость.
Она постояла еще немного, глядя на свое отражение в зеркале, потом глубоко вздохнула и вышла в прихожую. Дочери там не было. Яна взяла мобильник и пошла в спальню. Закрыла дверь, села на кровать.
Разумеется, она знала, что путь к любой мечте должен, просто обязан быть долгим и трудным. Она была готова ждать. Но что, если он окажется длиннее, чем ее жизнь? Она ведь не может сейчас знать, во что в итоге все это выльется. Никто никогда не знает, когда начинает. И выход только один — идти по этому пути так долго, сколько потребуется, а чтобы время не тратилось зря — по ходу дела получать удовольствие от процесса движения. Кому-то это удается настолько здорово, что цель, из-за которой все это затевалось, становится для них менее интересной, чем сам путь.
Но она никакого удовольствия от этой долгой дороги не получала и не получает. И не живет. Только гонится за мечтой. А может, за иллюзией?
Ей нужно с кем-то поговорить об этом. И о муже. Обо всем. Прямо сейчас. Она погладила мобильник и набрала номер единственного человека, которому могла безбоязненно вывалить все, что накопилось на душе.
— Привет, — сказала она, — можешь говорить?
— Пристегнулись? — лучезарно улыбаясь, спросила зеленоглазая стюардесса.
Яна кивнула.
— Приятного полета, — сказала стюардесса и пошла дальше по проходу.
— Спасибо, — одними губами ответила ей Яна.
Она летела на Крит. «Упаду мордой в песок, — думала она, — и все!» Она прищурилась, выглядывая в иллюминатор. Дождь. Серятина. А она едет на Крит. Господи, все ли взяла с собой? Собиралась второпях. Потому что все решилось внезапно.