— Нет, — сказала она, поджав губы, — я так не думаю. Но ведь это не твоя вина. — Она посмотрела на него испытующе, но его лицо оставалось непроницаемым. — Я знаю, что ты не хотел этого и сделал все возможное, чтобы этого не случилось.
— Как видишь, не все возможное, потому что это все-таки случилось, — ответил Клайв. — Что ты теперь намерена делать?
Стефани вздохнула и сказала решительно:
— Я намерена делать то, что будет лучше для ребенка.
Его глаза сузились.
— И что это значит?
— Это значит, что у него или у нее должен быть отец. Впрочем, ты, если не хочешь, можешь не принимать в этом участия.
В комнате повисла тишина. Потом Клайв произнес:
— Но я хочу принимать участие в воспитании моего ребенка. Поэтому я предлагаю вернуться в Штаты и пожениться.
— Пожениться? — Стефи поежилась и выпалила: — Нет!
Она, видимо, сильно побледнела, потому что Клайв сходил в кухню и налил ей воды. Когда он отдавал девушке стакан, их пальцы встретились, и она снова почувствовала, с удивлением и страхом, как огонь от его горячих пальцев проникает ей в самое сердце. Она отдернула руку, пролив половину воды на пол.
— Да не надо так вздрагивать. Я тебя не съем, — проговорил Клайв почти с жалостью.
Он отобрал у Стефи стакан и поднес к ее рту. Она решила не сопротивляться и глотнула, с облегчением чувствуя, как прохладная жидкость гасит жар у нее внутри.
— Я знаю, что феминистки предпочитают воспитывать детей самостоятельно, но если ты хочешь того, что лучше для ребенка, то, по-моему, нам нужно оформить наши отношения.
— Я не феминистка, — сказала Стефи устало. — Просто в этом нет необходимости. Это только все осложнит.
— Но это даст ребенку законные права пользоваться всем, что у меня есть. И даст тебе легальные права…
— Я в этом не нуждаюсь, — оборвала его Стефани, но голос ее, вместо того чтобы прозвучать холодно и надменно, прозвучал как-то по-детски вызывающе.
Он повел плечами. Он был, разумеется, одет, но на секунду Стефани вдруг увидела его таким, каким он стоял перед ней той ночью в Бандаберге — без рубашки, с лихорадочно вздымающейся от страсти грудью. Той ночью, когда был зачат их ребенок. Стефи закрыла глаза и облизнула пересохшие опять губы. Невыносимое желание оказаться сейчас в его объятиях свело ее тело, словно судорогой. Стоит только позволить себе. Ведь это так просто — подойти к нему, обнять его, прижаться головой к его плечу…
Стефани открыла глаза и, чтобы не дать себе возможности передумать, с отчаянием в голосе быстро произнесла:
— Я не собираюсь выходить за тебя замуж.
— Я думаю, что тебе стоит подумать над этим и не принимать скоропалительных решений, — сказал Клайв таким тоном, как будто они обсуждали контракт.