«Посиневшие губы моего друга чуть заметно шевельнулись, и он глубоко вздохнул. Жив, жив! Не помня себя от радости…»
Машина скрылась за поворотом, обдав компанию пылью.
Когда облако рассеялось, перед ребятами возникла атлетическая фигура в пёстрой рубашке. Это был Нил Русалкин.
— Васильков… — сказал он как-то особенно внушительно и протянул руку Андрею. — Поздравляю. Я, маешь ли, был в командировке на семинаре спасателей, а ты, маешь ли, тут без меня… Молодец! Мы тебя, маешь ли, представили к награде. В воскресенье, на водном празднике, будем, маешь ли, вручать… Так что готовься!
Проехавшая машина обдала пылью Русалкина. И когда пыль рассеялась, Русалкина уже не было.
— Качать Андрея! — тихо приказал Макар.
Ребята окружили Андрея.
— Ну что? Ну чего? — насупился Андрей. — Издеваетесь?! Издевайтесь! Издевайтесь!
Андрей бросил банку с лягушками и побежал прочь. Банка разбилась, и лягушки заполнили всю улицу. Они прыгали, скакали, квакали… Ребята растерянно смотрели вслед удаляющемуся Андрею.
— Зачем человека обидели? — сердито сказала Шурка. — Что он плохого сделал? — Шурка передала свою банку Даваю и побежала за Андреем.
Транзистор, почуяв настроение своей хозяйки, тявкнул на Макара и бросился за Шуркой.
Ребята подавленно молчали.
Андрей слышал, что за ним бежит Шурка, но сейчас ему не хотелось ни видеть её, ни разговаривать с ней. Он вбежал в свой подъезд и захлопнул дверь.
Шурка остановилась у подъезда. Она не знала, что Андрей стоит, не дыша, за закрытой дверью. А может быть, и догадывалась, но каким-то своим девчоночьим чутьём поняла, что не надо его трогать. Постояв у двери с минуту, она свистнула скотчу и пошла навстречу ребятам.
На столе стоял большой торт с замысловатым кремовым узором. Мать Андрея раскладывала торт по тарелочкам, а отец благодушно хвастался дедушке, специально приехавшему навестить своего внука-героя:
— Прихожу в автопарк, меня, как именинника, встречают, все ручку жмут. Молодец, говорят, Васильков, вырастил сына на славу…
— В первую империалистическую, — перебил дедушка, — я тоже чуть героем не стал. Хотели Егория дать, да бумага где-то запропастилась…
— Кушай, папа, кушай, — перебила его мать. — В моём садике дети его фотографию просят, — сказала она. — Хотят на видном месте повесить.
И снова вмешался дедушка:
— А ещё помню, пароход тонул. «Титаник». Народу погибло — тьма…
— Кушай, папа, кушай, — снова сказала мать и спросила у Гульки: — Вкусно?
— Вкусно, — с набитым ртом ответил Гулька.
— Сладко? — спросил отец.
— Сладко, — широко улыбнулся Гулька.
— А ещё помню, — снова начал дедушка, — корова под лёд провалилась…