Он никогда не здоровается, не говорит «привет». И сейчас он сразу заявил, что пришел на одну минутку. Сказал, что у него свидание. Потом велел подать себе сухой мартини. Сказал, чтобы бармен поменьше разбавлял и не клал маслину.
– Слушай, я для тебя присмотрел хорошего психа, – говорю. – Вон, в конце стойки. Ты пока не смотри. Я его приметил для тебя.
– Как остроумно! – говорит. – Все тот же прежний Колфилд. Когда же ты вырастешь?
Видно было, что я его раздражаю. А мне стало смешно. Такие типы меня всегда смешат.
– Ну, как твоя личная жизнь? – спрашиваю. Он ненавидел, когда его об этом спрашивали.
– Перестань, – говорит он, – ради бога, сядь спокойно и перестань трепаться.
– А я сижу спокойно, – говорю. – Как Колумбия? Нравится тебе там?
– Безусловно. Очень нравится. Если бы не нравилось, я бы туда не пошел, – говорит. Он тоже иногда раздражал меня.
– А какую специальность ты выбрал? – спрашиваю. – Изучаешь всякие извращения? – Мне хотелось подшутить над ним.
– Ты, кажется, пытаешься острить? – говорит он.
– Да нет, я просто так, – говорю. – Слушай, Льюс, ты очень умный малый, образованный. Мне нужен твой совет. Я попал в ужасное…
Он громко застонал:
– Ох, Колфилд, перестань! Неужто ты не можешь посидеть спокойно, поговорить…
– Ладно, ладно, – говорю. – Не волнуйся!
Видно было, что ему не хочется вести со мной серьезный разговор. Беда с этими умниками. Никогда не могут серьезно поговорить с человеком, если у них нет настроения. Пришлось завести с ним разговор на общие темы.
– Нет, я серьезно спрашиваю, как твоя личная жизнь? По-прежнему водишься с той же куклой, помнишь, ты с ней водился в Хуттоне? У нее еще такой огромный…
– О господи, разумеется, нет!
– Как же так? Где она теперь?
– Ни малейшего представления. Если хочешь знать, она, по-моему, стала чем-то вроде нью-гемпширской блудницы.
– Это свинство! Если она тебе столько позволяла, так ты, по крайней мере, не должен говорить про нее гадости!
– О черт! – сказал Льюс. – Неужели начинается типичный колфилдовский разговор? Ты бы хоть предупредил меня.
– Ничего не начинается, – сказал я, – и все-таки это свинство. Если она так хорошо относилась к тебе, что позволяла…
– Неужто надо продолжать эти невыносимые тирады?
Я ничего не сказал. Испугался, что, если я не замолчу, он встанет и уйдет. Пришлось заказать еще одну порцию виски. Мне вдруг до чертиков захотелось напиться.
– С кем же ты сейчас водишься? – спрашиваю. – Можешь мне рассказать? Если хочешь, конечно!
– Ты ее не знаешь.
– А вдруг знаю? Кто она?
– Одна особа из Гринич-Вилледж. Скульпторша, если уж непременно хочешь знать.