— Вы думаете, теперь я не знаю этого? Когда я понял, что вы невинны, все внутри меня словно взорвалось. Впервые в жизни я растерялся. И тогда я ушел и задумался очень серьезно.
Его пальцы сильнее сжали ее тонкие запястья, но Хэлен не пыталась освободить их — эта боль была для нее благодатью.
— Мое сердце вело меня по верному пути, — продолжал он с мимолетной усмешкой. — Оно знало, чего я хочу. Но сознание, оно все портило. Сердце знало, что вы нужны мне, что я с каждым днем люблю вас все сильнее и глубже. Но тут вмешивался мозг и утверждал, что сердце лжет. — Глаза Виктора внезапно потемнели. — Вам известно что-нибудь о моей семье, кроме того, что я сам рассказывал вам?
Хэлен кивнула, и ее сердце болезненно сжалось.
— Дэйв сказал мне о вашей матери. Не думайте, что он сплетничал, — добавила девушка быстро. — Я сама спросила его. Патрик Райт упомянул о ней — сказал, что это не секрет. Я хотела узнать все о вас. Мне это было необходимо.
Да. Виктор кивнул, словно бы соглашаясь с ней. Сейчас его лицо было таким безнадежно мрачным, каким Хэлен еще не доводилось видеть. И она с тоской поняла, что он пришел к выводу, что права его голова, а не сердце, и миг неземного невыразимого счастья, испытанный ею, когда Уэстон признался, что любит ее, был последним мигом счастья в ее жизни.
Зачем же он начал тяжелый разговор о своей матери, если не для того, чтобы объяснить, как, узнав правду о ней, был потрясен настолько, что навсегда потерял способность доверять женщинам.
— Я понимаю, — произнесла девушка как можно мягче, страдая вместе с ним. — Как ужасно было вам читать все эти газеты после ее смерти.
Все еще держа ее за руки, Виктор отчеканил:
— Я давно знал, кем она была. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, отец сказал мне. Больше всего меня поразило то, что она платила огромные деньги за мое обучение. Тогда я в первый и последний раз резко говорил с отцом. Я был уже достаточно взрослым и начал понимать, что нам не по средствам такое дорогое образование. К тому времени отец получал довольно приличную зарплату, но, помимо нее, мы ничего не имели. И когда я спросил его, он сначала неопределенно ответил что-то о государственных дотациях. И я поверил. Он солгал мне, и это причинило мне боль. Меня потрясло то, что он согласился принимать от нее деньги, но тратил их только на мое обучение и не брал ни пенни сверх того. А решился брать их, лишь будучи убежденным, что она в долгу передо мной, и самое лучшее, что она могла сделать, — дать мне первоклассное образование.
— Вы когда-нибудь видели ее? — спросила Хэлен, и в ее сердце родилось гневное чувство против его матери, виновной в том, что ее сын возненавидел всех женщин. Она незаметно высвободила свои запястья из его пальцев и мягко накрыла его ладони. Этот несмелый и умиротворяющий жест немного успокоил Виктора.