А главное, теперь я толком не понимал мою задачу. Собирать материалы? Гм. Какие именно? Обломки и тектиты? Спасибо, скоро понаедут специалисты и справятся с этим лучше меня. Выслушивать людей? Что ж, я выслушивал десантников – уши вяли. Поговорить с местным населением? Оно будет плакаться мне на скверном эсперанто и умолять о немедленной помощи, как будто я в состоянии ее оказать.
Так что же я тут делаю?
Я должен был немного поесть, а затем найти укромное местечко и поспать хотя бы часа три, чтобы ответить на этот вопрос. Возле полевой кухни мне дали миску гречневой каши, я умял ее и только было собрался приступить к поискам места для лежбища, как меня настиг капрал Дементий:
– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!
Слово «лейтенант» он выговаривал с некоторым усилием, если не с отвращением. Ну правильно, какой я офицер по сравнению, скажем, с Терентием Содомейко! И еще видно было, что капралу до смерти надоело возиться со мной.
– Слушаю, – вздохнул я.
Оказалось, что я понадобился Сорокину. Он связался с командованием из летящего где-то над Атлантикой самолета, а оно переключило связь на Терентия. Как будто ему и без меня было мало дела.
– Где вы? – скрипуче-настойчиво вопрошал Сорокин сквозь помехи. – Лейтенант Пяткин, отзовитесь! Где вы?
– В каком-то лагере, – отозвался я. – Только не спрашивайте, где он находится, не знаю. Тут шурум-бурум, и спросить не у кого. А навигатор я утопил.
– Живы! – воскликнул он. – Ладно, ждите.
И отключился, оставив меня в большом недоумении. Я был уверен, что он захочет, чтобы я немедленно поперся куда-то и собрал такие-то и сякие-то анализы. Я был готов услышать приказ немедленно действовать, невзирая ни на что. Весь транспорт занят поисками и вывозом раненых? Не беда – лейтенант Пяткин топнет ножкой, сошлется на приказ генерала Марченко и потребует в свое личное пользование вертолет. Ради интересов группы Сорокина, которые, конечно же, важнее всех на свете раненых. Причем скорее всего – получит его. Я приготовился сразу послать Сорокина подальше, а оказалось, что не нужно этого делать. Потрясающе!
Может быть, не так уж он плох, этот Сорокин?
Или случилось маловероятное: я успел хоть чуть-чуть воспитать его?
Я не стал ломать голову над этим не самым важным вопросом – просто нашел плащ-палатку, завернулся в нее и уснул прямо на траве.
Разумеется, полчаса спустя полил ливень. Я и забыл, что импакты – импактами, а муссоны – муссонами. У них свое расписание.