– Парни, что ходили сюда, наверняка об этом говорили.
– Слухи про это убийство здесь в зале были – как коровья лепешка. Они все, как мухи, вились над ней – неделями. Люди все одинаковы.
Сейер соскользнул с табуретки.
– И теперь они больше не приходят?
– Да нет, заходят, но редко и уже не так, как раньше. Приходят все поодиночке. Выпьют по два пол-литра и уходят. Извините, – спохватился он, – я, наверное, должен был предложить вам выпить?
– Как-нибудь в другой раз. Может, как-нибудь зайду и тоже возьму пол-литра. А вы вкусно готовите?
– Заходите вечерком, попробуйте шницель Кордон-блю.
Сейер вышел за дверь и замер – яркий дневной свет ослепил его. Повар шел за ним.
– Полиция к нам приходила – после того, как умерла Дурбан. Эдакий английский денди с усами колечками вверх.
– Карлсен, – улыбнулся Сейер. – Он из Хокксунна.
– Ну, тогда ладно.
– А вы не обратили внимания, из них в тот вечер никто никуда не отлучался?
Ну, конечно, – ухмыльнулся повар. – Я ждал этого вопроса. Но теперь уже не вспомню. Они часто приходили, уходили, да к тому же полгода прошло. Иногда они заходили в «Семерку», потом возвращались, случалось, они ели в «Пекине» и пили в основном там. Эинарссону могло стукнуть в голову поехать за «Эгебертс»[13], я его не продаю. Но что касается конкретно того вечера, я не помню. Надеюсь, вы не в претензии.
– Спасибо, что поговорили со мной. Все равно было приятно познакомиться.
По дороге домой он остановился у магазинчика «FINA»[14]. Зашел внутрь и взял «Дагбладет» со стойки у кассы. За прилавком стояла хорошенькая светловолосая девушка с кудряшками. Пухлое личико, круглые золотистые щечки, похожие на свежеиспеченные булочки. Но ей явно было не больше семнадцати, поэтому все чувства, кроме чисто отеческих, он в себе подавил.
– Какой красивый на вас костюм, – сказал он. – У меня похожий дома, в гараже.
– Да? – удивленно улыбнулась она. – А вы не знаете, они бывают детских размеров?
– Господи, понятия не имею!
– А вы можете у кого-нибудь спросить?
– Конечно, сейчас позвоню.
Он кивнул и раскрыл газету, пока она набирала номер. Ему нравилось, как пахнет в магазинах «FINA», смесью масла и сладкого шоколада, табака и бензина.
– Самый маленький размер на десять лет. Стоит двести двадцать пять крон.
– Не могли бы вы заказать такой для меня? Самый маленький. Он, наверное, будет еще великоват, но дети же растут.
Она кивнула, он положил кредитку на прилавок, поблагодарил ее, заплатил за газету и вышел. Когда приехал домой, достал из морозильника упаковку сметанной каши. Это была готовая каша фирмы «Tine», но все равно жутко вкусная. Он не особо умел готовить, готовила всегда Элисе. А сейчас ему было все равно. Раньше, когда он бывал голоден, он ощущал раздражающее посасывание под ложечкой, смешанное с чудесным предвкушением того, что там у Элисе в кастрюльках. Сейчас голод был похож на заливающегося лаем пса, и, когда он становился нестерпим, Сейер словно бы кидал ему собачью галету. Но вот посуду он мыл просто замечательно. Каждый день в течение более чем двадцати лет их брака он мыл посуду. Он сел за кухонный стол и принялся медленно есть кашу, запивая ее соком. Мысли перескакивали с одного на другое, пока, наконец, не задержались на Эве Магнус. Он поискал в голове какой-нибудь повод навестить ее снова, но не нашел. Дочка ее была, наверное, одних лет с Яном Хенри. А муж ее бросил и наверняка вообще никогда не встречался с Майей Дурбан. Но он, конечно, был о ней наслышан. Сейер знал, что девочка два раза в месяц по выходным бывает у отца, значит, вероятнее всего, он живет не так далеко отсюда. Он попытался вспомнить, как зовут бывшего мужа Эвы, но так и не смог. Что ж это можно выяснить. Просто так, на всякий случай – кто знает? Еще одно имя в списке. А времени у него достаточно.