— Судьба, Кайрос, — прошептала она со слезами и закрыла ему глаза. — Серафимы предрешили, что она займет твое место. Твой круг завершился. Это не поражение. Просто перемена.
— О господи! — в ужасе воскликнула я, не в силах пошевелиться. — Ты его убила! Как ты… Он умер!
Рон с сожалением вздохнул, и я испуганно повернулась к нему. Если Кайрос умер, значит…
— Он же не умер, — промямлила я. — Скажи, что он не умер.
— Он ушел, — ответил Рон, и я отскочила, когда передо мной внезапно оказалась Накита — она опустилась на колени и протянула мне свой меч.
— Нет, Накита! — в замешательстве вскрикнула я.
— Моя госпожа, — настаивала она, в страдание проступило в выражении ее лица, — я больна.
— Перестань. Перестань! — Я, как безумная, пыталась поднять ее. Она была так прекрасна. Она ангел. Не ей преклонять передо мной колени. — Н-не надо, — с запинкой проговорила я. — Я не темный хранитель времени. — И я оглянулась на Рона, который стоял, скрестив на груди руки.
— Ты хранительница небывалой справедливости, — улыбнулась мне Накита, — данная нам по велению серафимов. Способная понимать время и направлять его по своей воле.
— Нет! — упиралась я, глядя на тело Кайроса. — Ты только что убила его!
До меня долетел тяжелый вздох Рона:
— Да.
Я посмотрела на него и застыла. Позади него возникла фигура, которую невозможно было рассмотреть в свете восходящего солнца. Перехватив мой взгляд, Рон обернулся. И, издав какой-то сдавленный звук, заковылял прочь, чтобы не стоять между нами. Это был серафим. Кто же еще?
— В доме хранителя времени пролилась кровь, — звуки его мелодичного голоса причиняли боль. В нем была мощь океанских валов и нежность прибрежных волн, и я едва не расплакалась. Невыносимо. Это уже слишком.
— Я принесла жертву, чтобы вы услышали мою мольбу. — Накита стала подле серафима, склонив голову.
Ее меч по-прежнему лежал у моих ног, и я его подняла.
Серафим кивнул. Может, надо реверанс сделать или на колени встать? О боже. Это же, елки, серафим! А я тут стою в желтых колготках и сережках с черепами.
— Она заняла свое место, — продолжала Накита. — Я представляю ее вам и прошу о милости. Я хочу стать прежней. Я больна. — Она подняла глаза, слезы текли по ее прекрасному лицу. — Я боюсь, серафим.
— Это не болезнь, Накита, — ласково сказал серафим. — Это дар. Возрадуйся своему страху.
Серафим повернулся ко мне, и у меня пересохло во рту.
— Я не темный хранитель времени, — пробормотала я и совала Наките в руки меч, пока она его не взяла. — Такого быть не может! Я же ничего не знаю!
— Узнаешь. В свое время. — Судя по голосу, серафима это, как ни странно, забавляло. — А до тех пор я постараюсь, чтобы все шло гладко. Не мешкай. Моего голоса уже не достает в хоре.