Огромные, налезающие друг на друга буквы, написанные белым мелом во всю ширь стены: СПАСИТЕ
«SAVE», тут же в уме перевел я.
На восклицательный знак у автора столь краткого послания не хватило то ли сил, то ли времени. А может, он вообще был не в ладах со знаками препинания и не ведал, что призывы, равно как и просьбы, должны заканчиваться восклицательным знаком.
Еще один бедолага, который не может найти выход из тупика?
Вряд ли.
Скорее, это проделки хозяев Шайбы, которые пытаются таким способом развлекать меня. Хотя надо признать, что, с точки зрения правдоподобия, надпись сделана мастерски. Так и видится хлипкий субъект с прилипшими к черепу редкими волосиками и выпученными от ужаса зенками, который лихорадочно выводит данный крик отчаяния, с такой силой надавливая на мел, что тот крошится под его дрожащими пальцами…
Постой, а с чего ты взял, что это писал мужчина?
Я наклонил голову и задумчиво потер подбородок, впившись изучающим взглядом в письмена на стене, как какой-нибудь знаток живописи, который тащится от «Супрематической композиции» Малевича.
Ясное дело, сказал я самому себе. Это был мужик. Во-первых, если верить Шерлоку Холмсу, люди инстинктивно пишут на стене на уровне своих глаз. А раз так, то тип этот был слишком высокого роста для женщины. Хотя, конечно, бывают и исключения. Которые играют в баскетбол.
А во-вторых, надпись состоит из печатных букв, причем небрежных. Женщины же, как правило, не пишут печатными буквами, а если и пишут, то гораздо каллиграфичнее.
Нет, этот письменный вопль явно принадлежит субъекту в штанах. Чем же, интересно, напугали бедолагу, что его скрутило в три погибели от страха?
Хотя вспомни себя вчерашнего – ты ведь тоже вначале шарахался от каждой аномалии…
Я вернулся на площадку первого этажа, и тут дверь, до сих пор бывшая приоткрытой, чуть ли не перед самым моим носом с силой захлопнулась. Но я теперь был тертым калачом, и голыми руками меня взять уже было нельзя.
Я не встал столбом, трепеща как осиновый лист, а подскочил к двери и потянул ее на себя. Однако дверь не поддавалась, словно за ней был космический вакуум.
Разъярившись, я уперся ногой в стену и рванул дверь изо всех сил. Ручка оторвалась, и я отлетел назад, впечатавшись спиной в перила, а распахнувшаяся настежь дверь шибанулась о стену так, что сверху на меня посыпались мелкие чешуйки штукатурки.
В коридоре за дверью, естественно, никого не оказалось, только донесся до меня удаляющийся топот.
«Спецэффекты, – с пониманием подумал я. – И не надоело им еще?..»
Вдруг меня осенило. А что, если это все-таки игра? Может быть, в Здании есть еще такие же блудные души, как я сам? Просто организаторы делают все возможное, чтобы мы пугались друг друга. В таком случае вчера, когда я обливался холодным потом, затаившись за дверью и слушая чей-то надсадный кашель на лестнице, это мог быть мой собрат по несчастью. И в туалете, пока я отсиживался в кабине, человек в начищенных ботинках, наверное, сам стоял чуть живой от страха, потому что так же, как я, считал, что он один во всем Здании.