Один из возниц хлестнул лошадей кнутом, и его жеребцы, черные, крупные, понеслись галопом вдоль колонны, давя копытами небольшие холмики муравейников, окруженных пучками травы.
— А ну, черти, а то нас дождь прихватит! — крикнул возница.
Никулае приложил ладонь к глазам, чтобы получше рассмотреть того, кто нарушил порядок движения, и отпустил по его адресу крепкое ругательство. Упряжка между тем поравнялась с лошадью командира, и возница натянул поводья, приструнив разгоряченных лошадей. Сам он сильно ударился о спинку повозки.
— Так тебе и надо, сукин сын! — услышал он позади брань сержанта.
Думитру повернул голову, похлопывая свою лошадь по холке, чтобы придержать ее.
— А ну, песню! — крикнул он солдатам, видя, что некоторые из них начали клевать носом на ходу. — Повозки в хвост колонны! — бросил он нетерпеливому вознице.
Послышался голос Никулае, запевавшего песню «Моя милая из Баната». Десятки огрубевших мужских голосов подхватили мелодию. Но петь им явно не хотелось.
Молния взбороздила небо, затем послышался удар грома, словно обвал в горах. Вороны взлетели из кроны одинокого дуба и набросились на оставшиеся после колонны кучки конского навоза.
Младший лейтенант подал команду прекратить песню, так как солдаты пели недружно, без огонька.
Из-за усталости? Из-за приближающегося дождя? Наверное. Бывало ведь, что они пели эту песню с охотой, она помогала им забыть на время о предстоящих боях, потерянных навсегда друзьях.
— Госп'сержант, какого черта мы не выходим на границу, чтобы выгнать их и остановиться? — спросил Констандина один из солдат через несколько шагов. — Чтобы кончить уж…
— Что кончить, что кончить?! Будто только ты один соскучился по дому! — набросился на него другой солдат. — Что тебе делать дома?
— Как что делать? Работать! Заботиться о стариках, детях, присматривать за хозяйством убитого на фронте моего брата…
Солдаты достигли степного села, вступили на главную улицу. Тут их колонна встретилась с пулеметной ротой, двигавшейся по боковой улице. Во главе роты молча шагал лейтенант, по лицу которого струился пот. Офицеры подали команду, солдаты, чеканя шаг, приветствовали друг друга, подняв облако пыли.
Вскоре начали падать первые капли дождя. Они застучали по крышам, по чехлам орудий, по крупам взмыленных лошадей. И люди, и лошади обрадовались хлынувшей с неба освежающей влаге. Солдаты отрывали позиции для орудий. Лопаты скрежетали о камни. Солдаты кряхтели, ругались, кляня все на свете. Все же земля была мягкой, промокла на добрых три ладони на глубину. Все — небо, земля, люди — было черным. В который раз они уже отрывают позиции для орудий?