На рассвете поле накрыл густой и холодный, похожий на изморозь туман, развеянный вскоре солнцем, под лучами которого все вокруг засверкало тысячами алмазов. Никулае спустился с парапета в укрытие и, нагнувшись над старшиной, потряс его за плечо:
— Противник на горизонте! Кавалерия! Вышла из села и приближается к реке.
Старшина вскочил, как будто его обдали кипятком, скомкал одеяло, не досмотрев, как всегда, сна, и, протирая глаза, поднялся на парапет. Он быстро пришел в себя — уже привык к подобному неожиданному пробуждению, ведь на фронте редко бывает иначе. Все сваливается как снег на голову и обрывает сон.
— Эх, сволочи! Их примерно эскадрон. Смотри, Саву, у них и знамя впереди. Ну-ну! Они думают, что попали на парад!..
Он снова спустился в укрытие и потянул за ногу ефрейтора, который спал, обернув голову торбой от овса.
— А! — воскликнул ефрейтор, просыпаясь. Он приподнялся на локте, нащупывая другой рукой оружие.
— Вставай, Саломир! Прибыли фашисты! В ружье! Расчеты, по местам!..
— Ох! — вздыхал ефрейтор, вставая. — Не спится им! — Потом он пробрался в кукурузное поле и разбудил остальных солдат: — По местам! Начинается представление! Быстро! Быстро!
Старшина энергично крутил ручку полевого телефона, в проводах которого столько раз путался прошлой ночью, проклиная. А вот теперь они оказались полезными. Он доложил командиру, получил боевую задачу.
— Алло! Первая, алло! Появились фашисты! Перед нами, братцы, появилась их кавалерия, что, не видите?
— Видим! — коротко ответили из первой роты.
— Алло! «Победа»? «Победа»?.. Это восемьдесят первый!.. Фашисты перед нами!.. До эскадрона кавалерии.
— Минометы к бою! — услышал Никулае четкий голос командира батальона. — Связь с первой и второй!
Никулае мог видеть, как первая и вторая пехотные роты были подняты по тревоге. Фактически ничего особенного он не заметил. Только земля в той стороне будто задвигалась, заходила волнами. Он снова посмотрел в направлении противника, приближающегося плотным строем без какой-либо предосторожности к реке. Во главе на резвом белом жеребце ехал офицер, за ним знаменосец с развернутым знаменем. Левее держался обоз, состоящий из длинных, покрытых брезентом повозок. Обмундирование и сбруя лошадей, новенькие, поблескивали на солнце; это было видно издалека.
Солнце поднялось над землей. Никулае перевел взгляд и увидел командира первой роты, залегшего на откосе с приподнятой рукой. Потом его рука резко опустилась. В какую-то долю секунды Никулае увидел, как жеребец офицера пробует воду копытом. И вот началась атака: застрочили несколько пулеметов пехотинцев, колонна кавалеристов смешалась, распалась на группки. Белый жеребец упал на колени на прибрежный гравий, а всадник рухнул головой в воду. Знамя валялось, распластавшись на песке.