* * *
— Я все поставил на карту ради тебя! Отдал бы ради тебя последнюю свою рубаху! И даже престиж и авторитет. И мои принципы, за которые боролся, за которые подвергал свою жизнь опасности.
* * *
Мой родной отец… В детстве я действительно ничего о нем не знал. У него, конечно, были дела поважнее, чем рассказывать свою биографию ребенку. Другими словами, мы с отцом очень мало разговаривали. Главной формой нашего общения было молчание, своего рода передача мыслей от одного к другому, без посторонних свидетелей. Временами я подолгу оставался в его кабинете. И с каждым разом во мне росло чувство гордости за отца. Люди обращались к нему запросто, как обращались друг к другу. Слушали его с какой-то покорностью, оправдывались перед ним. Никогда не возражали, не повышали голоса, если даже отец и покрикивал на них. К отцу приходили просить жилье, повышение в должности, перемещение по службе и многое другое. В его власти было сказать «да» — и человек получал жилье, или повышение, или перемещение — или сказать «нет» — и человек не получал ничего. Достаточно было отцовского «да» или «нет», чтобы сделать человека счастливым или несчастным. Но отец был справедлив и во всем старался разобраться.
Помню, однажды какая-то женщина принесла в кабинет к отцу и положила на стол запеленатого ребенка.
— Что же мне с ним делать? — удивился отец, не теряя привычного самообладания.
— Что хотите, то и делайте, я одна растить его не смогу! — И она собралась уходить.
— Постой, подожди, я ничего не понял. Рассказывай все по порядку.
— Муж бросил меня и переехал к другой женщине, с деньгами и положением.
— Где работает твой муж и где работаешь ты?
Женщина назвала какие-то учреждения.
— Прошу тебя: забирай ребенка и иди домой. К вечеру твой муж вернется.
— А если не вернется?
— Тогда придешь опять сюда. Я дам тебе телефон… Но в этом не будет необходимости.
«К вечеру». У него все решалось быстро. Его власть не знала границ. Слышал я, как однажды он закричал на посетителя, да, закричал: «В 24 часа уберу тебя из своего района, и чтоб ноги твоей здесь не было!» А тот смиренно ретировался и, когда дошел до двери, довольно вежливо попрощался.
Район моего отца… Конечно, я понимал, что существует и здесь, в местном масштабе, кто-то над ним. Слышал, как он иногда говорил по телефону, поднимаясь со стула, голосом, полным уважения: «Да, да, конечно, понял, доброго здоровья!»
В другой раз он сообщал секретарю-машинистке, поправляя плащ и тщательно причесывая реденькие волосы: «Меня вызвал товарищ Первый». Но для меня эта личность была почти мифической. Я никогда не видел этого человека. Может, он был где-нибудь в небе, над нашим районом, откуда время от времени поглядывал, как у нас идут дела здесь, в районе, где всем заправлял мой отец.