— Хватит, я все понял, я давно знаю этот трюк. Чихает еще раз, ну конечно, весь вымок.
— Царский трюк — читал! Это когда царь прячется под мост, чтобы испытать Белого Арапа [12]. Филин. Летучие мыши, какие-то древесные лягушки — как на краю света. Твой плащ не спасает от дождя, он побит молью, дождь промочит тебя до ниточки. Иди сюда, у меня здесь сухие еловые ветки, и даже листья на тебя не будут падать.
Кусты шевелятся уже немного правее. Свечу снова фонариком. На этот раз в ветвях мелькают рога.
— Напрасно, я тебя все равно узнал. И рога такие же, как у нас в прихожей, прибитые к стене. Ты не знаешь, который час?
Сказки… О Белом Царе, Красном Царе, Желтом Царе; о Синей Бороде, Рыжей Бороде, Кривой Бороде; о Севере, Бабе-Яге, Ведьме, Святой Среде, Змее Змеев; о медвежьих салатах; о волке, который наточил зубы, чтобы съесть семерых козлят; об олене, у которого звезда на лбу, о кабане, у которого железные клыки и стальные когти; о золоторунном баране… Столько сказок, и никто не знает, который час. Откуда же столько глаз в кустарнике? Глаза медведя, глаза кабана… Только зажигаю фонарик — они исчезают. Но чего мне бояться? Мой отец знает побольше, чем какой-то царь Вихрь. При современном развитии техники можно все, можно изобразить любых зверей, какие только значатся в охотничьих каталогах, и даже тех, что уже исчезли. Через минуту-другую они начнут надвигаться на меня. Наверное, они собрались сюда не для того, чтобы скалить зубы на человеческого детеныша. Ну а если? Буду защищаться, пока смогу. Сколько смогу. А отец?.. Он хочет, чтобы я познал страх? Мне страшно! Но возвратиться только из-за этого? Нет! А если это настоящие звери? Если настоящие — пусть съедят меня! Волков бояться — в лес не ходить!
Я боюсь волка. Я боюсь медведя. Я боюсь кабана. Я боюсь крыс, сов, змей, летучих мышей. Я боюсь страха. И я знаю, что именно страх загнал меня в лес. И если отец не хочет меня защитить или не может меня защитить, он не заслуживает того, чтобы у него был сын. В лапы медведю, в пасть волку! Будь что будет! Семи смертям не бывать.
Луну съели тучи. Глаза, пара глаз, застывших в кустарнике. Филин? И светлячки, светлячки, забывшие, что уже ночь, ползают, словно у них бессонница, по листьям.
Я даже не заметил, как ночь перешла в день, как рассвело, как растаяли, исчезли, словно их и не было, мои видения. Но я увидел то, чего не заметил ночью: между тополем и кустарником была ложбина, в которой теперь, после дождя, собиралась вода. Возможно, у лесных зверей как раз здесь проходила тропа, и непонятно откуда появившаяся вода преградила им дорогу. Может, в конце концов, они были не более чем плодом моего воображения. Нет, это не так! Я их видел при свете фонарика! Что касается медведя и оленя — могу поклясться.