Но впереди был еще лицей. В комиссию, присланную из области, вошли учителя из различных мест, но и они были сориентированы, где будут работать. Письменные работы подписывались под девизом, их было принято проверять и оценивать до того, как узнают фамилию ученика. Я получил десятку [15].
На устном экзамене свежевыбритый и свежеприпудренный преподаватель постоянно подкладывал мне билет, который в конце концов взял сам, собираясь сунуть мне в руку. Я сделал вид, что не понимаю, и вытащил первый попавшийся билет из кучи других.
Вопросы, на которые можно было ответить играючи. Когда я вышел отвечать, все члены уважаемой комиссии неожиданно занялись каждый своим делом, спорили между собой, перебирали личные дела. Как будто ждали, что услышат от меня такой абсурд, который они, естественно, не хотели бы услышать. Увидев, что на меня не обращают внимания, я замолчал.
Я молчал и смотрел на них, и они смотрели на меня исподлобья и все больше и больше чувствовали неловкость, а потому делали вид, что необычайно увлечены беседой или чтением личных дел. Наконец председатель комиссии не выдержал:
— Спасибо, свободен…
— Сдал… Следующий!
За свое молчание я получил оценку «9».
* * *
— Ну, до сих пор все объяснимо, — говорит капитан.
Да, до сих пор все можно объяснить. Но именно с этого времени в моей душе поселилось смятение, которое не дает мне покоя.
— То есть тебе не было понятно…
— Мне ничего не было понятно.
Все перепуталось так, что я не знал, чему верить. Большинство учителей лицея вели себя со мной нормально, то есть не обращали внимания на то, чей я сын, предъявляли ко мне те же требования, что и ко всем остальным. Но были и такие, не в меру любопытные, которые постоянно хотели знать, что там, в моей голове, в черепной коробочке сына районного председателя. И это любопытство я всегда удовлетворял. Меня это даже развлекало, но вскоре я обратил внимание, что трачу слишком много энергии и времени, чтобы быть постоянно в форме для такого бега с препятствиями. Я стал бойкотировать ответы. Разумеется, были сделаны соответствующие выводы. Были и другие учителя, которые подозревали во мне посредственность без всякой проверки, и делали все, что было в их силах, чтобы это продемонстрировать, выискивали любую возможность загнать меня своими вопросами в тупик. Была еще категория учителей, которые заискивали передо мной. Они задавали мне лишь примитивные вопросы, на которые, разумеется, я отказывался отвечать.
— И за это ты поплатился…
— Да нет же, и это было верхом всего, так как, что бы я ни делал, какие бы глупости ни писал или ни говорил, я успевал по всем предметам. Я решился даже на эксперимент в одной из четвертей — ничего не учил, но неизменно получал хорошие оценки.