— В дипломе все указано, товарищ…
— Нет! Я не об этом. Военная специальность?
— Артиллерист. Бывший командир дивизиона «пэтэо» — капитан Хлебников.
— Хлебников… капитан Хлебников. Очень знакомая фамилия. Вы не служили в стрелковой дивизии генерала Махова, капитан? Генерал Махов — умница… Человек, в полном, добром смысле слова…
Вебер почувствовал, как у него где-то в глубине живота неприятно заныло. Тревожно екнуло сердце, на миг остановилось и вновь заработало, обретя какой-то учащенный ритм. Ему вдруг захотелось поднять руку и снять тонкие, невидимые нити паутины, щекочущие лицо. Капитан Хлебников был именно из упомянутой дивизии. Это пушки его дивизиона стояли на танкоопасном направлении в полосе обороны стрелкового полка, в том самом сражении при массированном ударе немецкого танкового клина. В этом ожесточенном противоборстве живой человеческой плоти и стали капитан Хлебников не мог знать, что наступил последний бой в его жизни. Напряжением воспитанной в себе воли Вебер внешне оставался спокойным и уже собирался отрицательно ответить на заданный ему вопрос: «Нет! К сожалению… Воевал в составе иной стрелковой дивизии, на Северо-Западном». Существовала ли такая дивизия на Северо-Западном — он понятия не имел. Собирался сказать первое, что пришло в голову. Но тут на столе у начальника спецотдела зазвенел телефон.
Он положил конец словесному истязанию Вебера.
— Хорошо. Сию минуту. Нет. Да. Нужно подумать. Нет. Я иду сейчас же к вам, — отвечал начальник спецотдела невидимому собеседнику. — Правда, у меня посетитель, но, думаю, он подождет меня. Извините, — произнес он, обращаясь к Веберу. — Мое отсутствие будет недолгим. Эдак минут через пяток мы продолжим разговор. Вы курите? Нет? Это прекрасно. А я ведь имел честь служить у генерала Барышева, — он приподнялся со стула, и Вебер невольно отодвинулся в сторону, уступая дорогу. Начальник спецотдела взял в правую руку костыль и, сильно припадая на левую ногу, вышел из-за стола. Пропуская в дверь Вебера, попросил: — Подождите немного в коридоре.
Закрыв дверь на ключ, майор удалился в глубь коридора. И когда шаркающие шаги и стук костыля замерли в тиши кабинетов, Вебер не спеша, словно совершая прогулку, двинулся в обратную сторону, к выходу из здания, придя к печальному для себя выводу, что все надежды на внедрение рушатся и никакая сверхнадежная легенда не спасет его от разоблачения в самом ближайшем будущем.
Всю дорогу до трамвайной остановки размышлял он о превратностях человеческих судеб. И в мыслях его даже мелькнуло что-то вроде уважения и зависти к начальнику спецотдела, бывшему майору Панину, получившему инвалидность на фронте, но оставшемуся кому-то нужным в эти тяжкие для людей военные годы. Его же собственная жизнь зависела от прихотей судьбы. Имелись и иные силы, влекущие его по туманной, неясной орбите, не давая права выбора, заставляя вращаться в экстремальных условиях.