— Валяй.
— Ты можешь что угодно, но экспертизу все-таки не обойти. Там она, в урне. Но я не это хотел сказать — другое. Я там ее оставил… ну, Касину маму, Марину. Такая же вон экспертиза, по сути, у меня лежит. Ты знаешь, когда я узнал про твою, я почувствовал… ну как сказать? Ну, чувство справедливости, наверное. Что вот мы наравне и пострадали одинаково, ты понимаешь?
— Понял, понял. Но справедливости не будет, извини.
— Ишь ты! Тебе же — от и до. Ну, что еще? Повторно на анализы?
— Повторно могут только родственники.
— Хирург что?
— Ищет. Вот только, скорее, себя — не ее. На автомате все. Его, конечно, следователь охладил: у нас, говорит, по стране сто тысяч ежегодно без вести, а вы хотите, чтобы мы искали человека, чьи останки идентифицированы? Это что-то новое.
— Послушай, логика должна быть?
— Есть. Все та же. Спасатель, который женщину вытащил, живую, без сознания. Он от своих слов не отказывается. Где она? Нестыковка. Допустим, не Зоя — другая, но и эту другую мы не нашли.
— Другая на Гавайях, в Турции, уехала в страну побезопаснее.
— Допустим, допустим, но без очной ставки с ней, с другой, считаю, рано делать выводы.
— Ну хорошо, а две полоски? Папа-дочка, ДНК? Что это? Кто? Сестра?
— А может, и сестра. Папашка-то что? Папашка, может быть, заделал в свое время и сам о том не знает. Что, маловероятно? Отнюдь! Ты посмотри, посмотри на него — папашка по молодости был членом суда и членом туда.
— Нет, Санта-Барбара, индийское кино.
— Какое кино? Вот мы с тобой — а кто нас знает? Ты баб хотя бы всех своих-то помнишь?
— Вообще-то всех.
— А я не всех. Ну, ладно, заливать не буду, но вот все обстоятельства при этом… да мало ли там что… особенно по пьяни. Может, я сейчас здесь, а где-нибудь в Анапе плоть от плоти бегает, как две капли воды спиногрыз.
— Нет, ты всерьез не можешь в это дело.
— Конечно, не всерьез. Я ни во что всерьез не верю.
И, выщелкнув окурки, назад возвращаются в комнату; Подвигин за машинку швейную садится — он теперь кутюрье, Аагерфельд, не иначе, костюм снежинки к миллиметру миллиметр под Касины размеры подгоняет; Сухожилов — к ноутбуку.
— А что снежинка-то? Не рано? — Сухожилов говорит, еще не забурившись в виртуальные пространства. — До Нового года — полгода.
— Какой Новый год? Балеты у них, в Уланову ее с пеленок. Сказали, сдать костюмы к середине октября.
— А ты намонстрячился… батя? — не выдержав, фыркнул, как конь, Сухожилов. — Нет, я себя представить не могу в подобной роли.
— Не надо представлять. Придет время — станешь.
— Вообще-то это правильно. Сейчас, я слышал, установлено, отец за это самое… за сексуальность отвечает. Ну, как его дочь будет в будущем себя ощущать в этом плане.