— Бенджи, меня тошнит на высоких каблуках, ты же знаешь это! — заорала она.
Бенджамин Мортон улыбнулся.
— Марти, мы с тобой вместе выбирали реквизит, — спокойно сказал он, — и ты согласилась в этой сцене играть на высоких каблуках.
— Но эти каблуки слишком высокие!
— Нет, это те самые туфли, которые ты одобрила среди сотни других.
— Не может быть!
— Может, Марти, не вредничай.
Мадлен стояла рядом с Бенджамином и скромно держала его за рубашку. Марти искренне не понимала, почему она хотела кинуть в Мадлен Кроу свои туфли.
Мало ли кто там держит режиссера фильма за рукав рубашки. Что ж теперь, реагировать на это и желать кидаться во всех своими туфлями?
Сцену продолжили. Мадлен попыталась сесть Бенджамину на колени. Питер не удержал Марти, и она упала.
— Теперь будете меня с синяками снимать, — сказала она Бенджамину.
— У тебя длинное платье, оно все скроет, — спокойно ответил он.
Съемочная группа заинтересованно смотрела то на Марти Кейл, то на Бенджамина Мортона.
Ричард Дармер попытался взять Мадлен за руку и увести с площадки. У него ничего не вышло, потому что та крепко держалась за кресло, в котором сидел Бенджамин.
Стали снимать дальше. На этот раз Бенджамин не пустил Мадлен к себе на колени, но Марти все равно была рассеянна и не отвечала герою Питера Голда взаимностью.
— Марти, ты должна знать, что такое музыка любви, — сказал Бенджамин. — Хоть один раз в жизни ты должна была ее слышать.
И тут Марти сорвалась.
— Да, я слышала ее, — сказала она с вызовом. — Я слышала ее раз в жизни. Когда мне исполнилось семнадцать лет и я приехала в тот год к родителям на Рождество.
Бенджамин слегка опешил.
— Ты приезжала к родителям на Рождество, когда тебе исполнилось восемнадцать лет.
— Нет. Когда мне исполнилось семнадцать лет, я тоже приезжала. И вообще, я болею, у меня синяки, болит голова, руки, ноги, и я ухожу со съемки. Можете пока снять какие-нибудь сцены с незаменимой Мадлен Кроу.
Марти ушла со съемочной площадки. Бенджамин Мортон остался стоять в задумчивости посреди теннисного корта. Мадлен Кроу осталась стоять с торжествующей улыбкой на устах.
Сцену с танго отложили на следующий раз.
Вечером Клоди Томас направлялась к Бенджамину Мортону пожаловаться на начинающуюся депрессию. Клоди, как и Аманда Мур, тоже жаждала мировой славы, поклонения и почитания и тоже пока не знала, как бросить вызов судьбе.
А потому она довольствовалась всеми ролями, которые ей предлагали, и терпеливо ждала своего звездного часа. Но каждая последующая роль опять не оправдывала ее ожиданий, и потому пребывание в депрессии уже стало для Клоди Томас привычным состоянием.