— Тащи-и Ива-ашку-у!..
Два гайдука вытолкали на помост Ивашку и начали срывать с него рубаху. Ивашка покорно повалился на топчан, вытянув вперед длинные, жилистые руки. Гайдук прихватил руки ремнем, а сам уселся на Ивашкины ноги. На помост по шатким старым ступенькам взобрался старый, плюгавый чтец, а может, писарь магистрата.
— Тишей! — гаркнул детина. — Сказку читаем!
Чтец высморкался на помост, вытер нос рукавом и, щурясь, загундосил. Помятый листок дрожал в хилой руке.
— А подмастерье Ивашка удрал от цехмистера… а господ своих не почитал… а словами паскудными обзывал и задолжал пану два злотых…
— Где же взять ему те злоты? — послышалось из толпы.
— Тишей! — детина помахал плетью.
А чтец дальше гундосил:
— А судом магистратовым предписано сечь нещадно Ивашку тридцатью плетями и, наказав, в долговую тюрьму посадить…
Ивашку отхлестали быстро. Не успел купец повернуть коня, как долетел с помоста истошный вопль. На лоб мужику приставили раскаленное клеймо с четкой надписью «ВОР».
— Что крал? — придержав поводья, склонился Алексашка к какой-то брюхатой бабе.
— Под мостом в Пине рыбу ловил… — вздохнула баба и, перекрестившись, заплакала.
Алексашка следом за купцом свернул на одну улицу, потом На вторую. Остановились у небольшой хаты с двумя оконцами. Купец толкнул ветхие ворота, и они раскрылись. Заехали во двор.
Из хаты вышел рослый, широкоплечий мужик с русой подстриженной бородой. Такие же русые волосы подстрижены на голове в кружок. Он был в синей холстяной рубахе, перехваченной бечевкой, синих штанах и капцах на босу ногу. Неторопливо посмотрел на купца, на Алексашку, в большой сильной ладони зажал бороду.
— Не ждал? — Купец снял шапку.
— Нет, — признался хозяин и колко посмотрел на Алексашку.
— Коваля тебе привел: Хлопец дюжий и жилистый.
Алексашка ухмыльнулся: говорил купец так, будто все было решено и договорено.
— Идите в хату, — пригласил Шаненя.
Хата у Шанени небольшая. У дверей, в углу — печь. От печи до стенки полати. Чисто выскобленный стол в углу, лавка и дубовый сундук. Пол дощатый. В хате порядок. От печи на Алексашку уставилась дебелая баба, из-за ее спины выглядывала девка.
— Сходи, Устя, воды. Мужики умоются с дороги, — сказал Шаненя девке. — А ты, Ховра, доставай из печи и потчуй.
Устя принесла воду. Умывались во дворе, над дежкой. Устя черпала коновкой и лила на руки Алексашке.
— Студеная! Иль из криницы?
Устя не ответила. Алексашка глянул на девку и не захотел больше спрашивать: толстогубая, с острым, как у сороки, носом, рябоватым лицом.
А в хате на столе уже ждали преснаки, толченый лук с квасом, просяная каша. Сели мужики за стол, а бабы вышли из хаты.