— Я, собственно, не возражаю, правда-правда.
— Не возражаешь… против чего? — растерянно пробормотала Уна.
— Не возражаю, чтобы ты прикоснулась ко мне. Ты же этого хотела, не так ли? — цинично ухмыльнулся он.
— Почему я должна этого хотеть?
— Почему людям хочется подняться на Эверест? Просто потому, что он существует.
Теперь лицо его светила очаровательная улыбка, и кровь Уны превратилась в сладкую расплавленную патоку. Она никогда не могла устоять перед этой его улыбкой. Но почему он улыбается ей? Почему не устраивает разнос за Саймона? Что он задумал? Ее охватила паника. Надо поскорей убираться отсюда, решила она, но Корделл успел схватить ее за руку.
— Пожалуйста, позволь мне быть твоим гидом, Уна!
Чувствуя себя беспомощной, она позволила ему прижать свою ладонь к его груди. Пальцы погрузились в черные завитки. Пульс участился. Ее ладонь прижималась точно к тому месту, к которому ей хотелось прикоснуться. Сбылось ее желание. Но когда он провел ее ладонью по своему мускулистому животу, ей показалось, что ее поджаривают на медленном огне.
— Ты сошел с ума! — выдохнула она, безуспешно пытаясь высвободиться. — Нас увидят с берега!
— А что мы делаем? Спокойно лежим, твоя рука случайно легла мне на грудь…
— Ничего случайного тут нет!
— Правда? Но твои глаза уже проделали этот путь.
— Даже кошка имеет право смотреть на короля! Но это не значит, что у кошки есть желание положить лапы на грудь королю!
— Верно. — Самодовольный тон Корделла безумно раздражал Уну. — Но ведь тебе хотелось наложить свои прелестные лапки на меня, не так ли? Не пытайся отрицать. Ты не первая женщина, которая смотрит на меня вожделеющими глазами. Будем откровенны! Все равно я собираюсь в конце лета затащить тебя в свою постель, и то, что ты находишь меня привлекательным, очень кстати. Так нам сподручней будет заниматься любовью. Я не из тех мужчин, кто вынуждает женщин к сожительству, пользуясь своими преимуществами. Мне доставляют удовольствие женщины страстные, покладистые и раскованные… как ты.
Уна содрогнулась, когда он повел ее руку к низу живота. Лишь когда гнев и физическое возбуждение почти довели ее до истерики, он, смеясь, выпустил ее руку.
— Старина Саймон только что смотрел в нашу сторону во все глаза, — лениво проговорил Корделл. — Ты не заметила его? Он у лодочного сарая. А-а, неважно. Значит, только что ушел. Уверен, он понял наконец. Руки прочь, или он узнает, почем фунт лиха!
Уна никак не могла унять охватившее ее волнение. Он снова проделал это с ней! Он играет, а она всякий раз попадается на его крючок.