У меня есть План, думал Роланд, приближаясь к плите. И я буду усиленно думать о нем, а не о том, что я иду через толпу контурных чудовищ, которых можно увидеть лишь с закрытыми глазами, и не о том, что мои глаза уже слезятся. Все, что я воображаю, для них является явью, так?
Я сейчас моргну, я сейчас моргну, я сейчас…
… моргну. Они появились перед ним лишь на мгновение, но ему не сразу удалось унять дрожь. Мары были повсюду, и каждая ощеренная зубами пасть смотрела на него. Не должно быть такого, чтобы зубы могли смотреть на тебя.
Он рванулся вперед и взглянул на фигуру, лежащую в желтом свечении. Его глаза слезились от усилий, которые он прилагал, чтобы не моргнуть. Это была женщина, она ровно дышала во сне и она выглядела как Тиффани Болит.
* * *
С вершины ледяного дворца Тиффани открывался вид на многие мили вокруг и везде, куда ни погляди, лежал снег. Только на Мелу зеленело. Мел был зеленым островом посреди снега.
— Видишь, я всему научился, — сказал Зимовой. — Мел твой. Поэтому там наступит лето и ты будешь счастлива. Ты станешь моей невестой - и я буду счастлив. И всё будет хорошо. Счастье, это когда все по правилам. Теперь я человек и я в этом разбираюсь.
Не вопи, не кричи, сказал Третий Помысел. Но и не молчи, как убитая.
— О… я вижу, — ответила она. — И во всем остальном мире будет зима?
— Нет, в некоторые широты моему морозу не добраться, — ответил Зимовой. — Но в горах, на равнинах вплоть до круглого моря… да.
— Миллионы людей умрут!
— Но только один раз. Вот в чем вся прелесть. И смертей больше не будет.
И Тиффани увидела этот мир воочию, как на Страшденственской открытке: птиц, примерзших к своим веточкам; лошадей и коров, неподвижно стоящих в полях; обледенелую траву, острую, как кинжалы; мертвые трубы каминов. Мир, сверкающий, как мишура, мир без смерти, потому что умирать больше нечему.
Она осторожно кивнула.
— Очень… здравый подход, — сказала она. — Но как досадно, что ничего не будет двигаться.
— С этим просто. Снеговики, — ответил Зимовой. — Я могу сделать из них людей!
— Железа, чтобы сделать гвоздь? — сказала Тиффани.
— Да! Это все очень просто. Я даже съел сосиску! И я могу думать! Я никогда раньше не думал. Я был частью. Теперь я отделился. Только когда ты отделился, ты знаешь, кто ты такой.
— Ты сделал для меня розы изо льда, — сказала Тиффани.
— Да! Я уже начал превращаться в человека!
Но розы растаяли на рассвете, добавила про себя Тиффани и кинула взгляд на бледно-желтое солнце. Его силы хватало лишь на то, чтобы Зимовой посверкивал в его лучах. Он размышляет как человек, подумала она, вглядываясь в странную улыбку. Он размышляет как человек, никогда не встречавший другого человека. Он хихикает. Он настолько безумен, что никогда не осознает степень своего безумия.