— Ну, скажи.
— Доставить тебе удовольствие.
У него задеревенели колени.
— Уже доставляешь, девочка. Уже.
— Нет, я имею в виду полное удовольствие. Она и не догадывалась, что это так смутит его.
Ведь теперь придется повернуться к ней.
— Но сперва…
Она расстегнула пуговицу на поясе, там, где начиналась застежка.
— Бранди…
Ее имя прозвучало как предостережение, но она не обращала на это внимания.
Скрип расстегиваемой молнии прозвучал в унисон с его хрипящим дыханием.
— Скажи, если будет больно.
В ответ — только резкий стон. Она прощупала его мужскую мощь сквозь ткань трусов, просунула пальцы под резинку на поясе, потрогала все и в изумлении прошептала;
— Ты как раскаленный бархат, только живой. И такой твердый!
Вся его рослая фигура напряглась. Он сцепил за затылком руки в замок и потянулся вперед локтями, будто силился сбросить воображаемые путы.
Бранди закрыла глаза, с наслаждением осязая его. Ее пальцы обхватили набухшую продолговатость его плоти, скользили по ней и щупали ее. Она обвивала его руками, крепко прижимаясь телом к его спине. Нащупав напрягшийся кончик, она размазала пальцами скопившуюся влагу на крайней плоти. Это стало для Бранди неожиданностью и отозвалось в ее животе спазмом удовольствия.
— Себастьян!
— Бранди, я так долго не выдержу.
Чувство неловкости улетучилось, когда она осознала, в чем заключалась его потребность. Ей было легче, пока она не смотрела на него, но ей захотелось увидеть его глаза, оценить его реакцию, видеть его желание.
Обходя его, чтоб оказаться спереди, она не отрывала глаз от того места, где прикасалась к нему, и набиралась смелости, чтобы встретиться с Себастьяном взглядом. Он наклонил голову и прижался щекой к ее щеке, все еще держа руки за головой.
— Я тоже хочу прикасаться к тебе, Бранди. Ну, пожалуйста.
— Мне это… было бы приятно. Очень. — Она уткнулась лицом в его широкую, уютную грудь.
— Ты говорила, что хочешь доставить мне удовольствие. Это было бы удовольствием. До смерти хочу прикоснуться ж тебе. Сейчас.
Она прошептала:
— Я страшно боюсь разочаровать и тебя, и себя.
— Клянусь, я не допущу этого. Верь мне.
Она ему верила, но дело заключалось не в доверие. Сейчас было не страшно потому, что он считался с ее пожеланиями. Но если отодвинуть преграды, что тогда? Ее целиком поглотили собственное тело и собственные страхи, они вытесняли любые соображения, независимо от того, чего ей могло захотеться. Медленно, чтоб не вспугнуть Бранди, Себастьян опустил руки, перехватил ее руки у запястий, мягко отвлек от затянувшегося изучения особенностей его эрекции и положил ее изящные ладони к себе на талию.