Прокурор утверждал, что в Гомеле вовсе не было погрома: евреи, озлобленные кишиневскими событиями, организовались в «самооборону» ради мести, вооружились и выжидали только удобного случая для нападения. И вот в Гомеле им подвернулась драка на базаре из-за бочки селедок, и они напали на христиан, дабы отомстить таким образом за события в Кишиневе. Правда, по доброте своей, прокурор был согласен, чтобы обвиняемым смягчили приговор, так как «идея организовать самооборону исходит, разумеется, не от обвиняемых, а от более авторитетных представителей еврейства».
Таким образом, гомельский процесс официально, хотя и в кривом зеркале, засвидетельствовал становление еврейской самообороны тотчас же после погрома в Кишиневе. Цель властей была достаточно ясна и прозрачна: ликвидировать еврейскую самозащиту в зачатке и нагнать на евреев страх на будущее.
В итоге процесса одних обвиняемых оправдали, других приговорили к незначительным срокам заключения — от десяти дней до полугода. Большинство осужденных были евреи, большинство оправданных — христиане. Однако сам факт, что суд не счел возможным подвергнуть участников самообороны более строгому наказанию, даже вопреки фальсифицированному материалу, который власти сфабриковали и представили на процесс, — сам этот факт явился пощечиной «победителям». Хотя в нравственном смысле на скамье подсудимых оказались не участники самообороны и даже не погромщики, а царское правительство в лице своего судебно-административного аппарата, председатель суда Котляревский после процесса получил орден. Это известие подавалось без комментариев, которые, и в самом деле, были совершенно излишни.
Еврейская община в Гомеле поставила на могиле убитых участников самообороны памятник с эпитафией, сочиненной известным общественным деятелем и сионистом, тоже гомельцем, писателем Мордехаем Бен-Хиллелем Хакоэном.
Эпитафия в стиле псалма иносказательно намекала на погром и отпор, оказанный самообороной. Местные власти делали все, чтобы помешать установке памятника, но гомельской общине удалось, в конце концов, обойти все препятствия, по поводу чего автор эпитафии пишет: «Тут нам тоже пришлось очень долго мыкаться и обивать пороги полиции, которая злонамеренно отнеслась и к установке памятника».
Если во времена Александра III правительство еще маскировало свои истинные намерения, утверждая, что антиеврейские бесчинства есть следствие экономической эксплуатации евреями русского народа, то правительство Николая II уже прямо заявляло, что погромы — это ответ на революционную деятельность евреев: дескать, еврейская молодежь подстрекает против правительства, активно участвует в революционном движении, и русский народ этого не потерпит.