Белая как молоко, красная как кровь (Д'Авения) - страница 4

От школы в общем-то мало проку: только в уныние там прихожу и погибаю от белых мыслей. Все думаю, куда иду, что делаю, сотворю ли в будущем что-нибудь хорошее, если… Но, к счастью, школа — это парк развлечений, в котором полно людей точно в таком же положении, как и я. Мы с ребятами говорим обо всём на свете и тут же забываем, о чём говорили, потому что всё равно эти разговоры ни к чему не приводят, и белые мысли ни к чему не ведут, белые мысли нужно гнать.

В «Макдоналдсе», пахнущем «Макдоналдсом», уплетаю горячие чипсы, а Ник помешивает соломкой колу в большом стакане.

— Прекрати думать о белом.

Ник всё время это мне повторяет. Ник вечно прав. Не случайно он мой лучший друг. Он как Уилл Тёрнер[3] для Джека Воробья. Мы по очереди спасаем друг другу жизнь по меньшей мере раз в месяц, потому что для этого и нужны друзья. Я сам выбираю своих друзей. И то, что сам выбираешь их, — самое замечательное в дружбе, и тебе хорошо, потому что выбираешь именно того, кого хочешь. А вот приятелей не выбирают. Тут уж как придётся, и часто получается одна морока.

Ник учится в классе «В» (а я — в классе «Д»), мы с ним играем в нашей школьной футбольной команде — в «Пиратах». Два феномена. Ну, а в классе сталкиваешься иной раз с этой психопаткой — Электрой. Одно имя чего стоит. Некоторые люди просто обрекают своих детей, давая им те или иные имена. Меня зовут Лео, и моё имя мне идёт. Повезло: потому что оно заставляет думать о красивом, сильном человеке, который выходит из чащи, словно царь, со своей гривой. Рычит. Или во всяком случае пытается… Имя человека определяет его судьбу, к сожалению. Взять хотя бы ту же Электру — ну что это такое, в самом деле? Ни дать ни взять — силовой кабель! От одного имени уже током бьёт. Поэтому-то она и нервная такая.

А этот патентованный зануда — Джакомо по прозвищу Вонючка. Вот ещё одно имя, которое сулит неудачу! Потому что Леопарди[4] ведь тоже так звали, а он был горбун, не имел друзей да к тому же поэт. Никто из нас не разговаривает с Джакомо. От него воняет. И никто не решается сказать ему про это. Я же с тех пор, как влюбился в Беатриче, каждый день принимаю душ и бреюсь раз в месяц. Так или иначе, если Джакомо не моется, это его проблемы. Но мать-то должна была бы сказать ему, что нужно. Ну ладно, я-то здесь при чём? Я же не могу спасти мир. С этим справится Человек-паук.


Отрыжка Ника возвращает меня на землю, и я смеюсь:

— Ты прав. Не надо думать о белом…

Ник хлопает меня по плечу:

— Завтра ты мне нужен с допингом! Следует поставить на место этих несчастных!