— Вам бы лучше просто поспать, — говорила она Рейфу в периоды затишья. — Умереть — это плохая идея.
Или:
— Вы обещали моей бабушке, что привезёте меня к ней: вы сказали, что никогда не нарушаете обещаний, так что, чёрт возьми, не нарушайте и это!
Но большую часть времени Аиша тихонько повторяла:
— Дыши… Дыши… Дыши. — И вдыхала каждый вдох вместе с ним, словно помогая ему.
Иногда, когда Рейф говорил, она узнавала кое-что о нём. Конечно, многое из того, что он говорил, не имело смысла. А что-то было важным. Он вновь переживал некоторые фрагменты своей жизни. Девушка поняла, что Рейф считал, будто снова находится на войне, она слышала, как он бормочет несвязные приказы вперемежку с рассуждениями, а потом он вдруг выкрикивал какие-то предостережения. Иногда его руки молотили вокруг или сжимались в кулаки, как будто он дрался.
Аиша сворачивалась рядом с ним на кровати, гладила его лицо и шептала слова успокоения. А потом она снова спала рядом с ним, прижав ладонь к его сердцу.
На третий день стало ещё хуже.
Сменив простыни, Аиша уставилась на его обнажённое тело, распростёртое на кровати. Мускулы, которые она гладила в первый день, теперь выглядели какими-то… более тонкими. Они сжались? Она не знала, могло ли это произойти на самом деле, но решила, что они именно сжались.
Могло ли такое большое, сильное тело так иссохнуть? Всего за два дня? Или это игра её воображения?
Девушка ощупала его в поисках бубонов и снова ничего не нашла.
Рейф тихо лежал, по-прежнему охваченный жаром, его дыхание было хриплым и неравномерным, каждый вдох и выдох сопровождался звуками, напоминавшими работу кузнечных мехов.
За весь день он не сказал ни слова. Теперь она скучала по безумному бессвязному бреду, который так беспокоил её раньше.
Аиша сама разговаривала с ним, приказывала ему жить, заверяла, что ему становится лучше, и ругала его за то, что он совсем не борется с лихорадкой.
— Ты не умрёшь, Рейф, слышишь? Я запрещаю тебе делать это! Ты выздоровеешь, — говорила она, сердито смахивая со щеки непрошенную слезу. — Нужно быть более жизнелюбивым!
Аиша отослала свою еду назад нетронутой, игнорируя уговоры Хиггинса. Она не могла есть, когда он лежал такой тихий и неподвижный. Её бы стошнило.
Девушка поила его лекарственным чаем с ячменной водой для восстановления сил, и Рейф глотал это питьё, но с трудом. Его бессилье пугала её.
Напоив его вечерней порцией ивового чая и скользнув в постель рядом, она отчаянно помолилась, чтобы Господь сохранил жизнь Рейфу. Аиша лежала, прижавшись к нему и держа руку на его сердце, ловила каждый хриплый вдох и выдох. Она была слишком напугана, чтобы спать.