— Простите, мисс, — ответил тот, отводя взгляд. — Я не смог ничего достать.
— Потому что вы приказали ему не искать, сознайтесь? — обвиняющее сказала она Рейфу после ухода Хиггинса.
— Неужели я сделал бы такое? — во взгляде его пряталась улыбка, показывая, что она была права, и что ему всё равно, если она узнает.
— Вам должно быть стыдно, — бросила Аиша.
— О, мне стыдно, — сказал он. Улыбка сместилась к губам и приобрела форму волчьей.
Но он не смог не дать Хиггинсу найти несколько дополнительных одеял, не тогда, когда Аиша заметила, как холодно было прошлой ночью. У того было слишком мягкое сердце, чтобы послушаться хозяина в этом случае.
Поэтому когда пришло время ложиться спать, Аиша положила Клео в корзину — они решили, что приучить котёнка спать в ней было хорошей идеей, это облегчит путешествие, — а затем устроила постель для себя на полу рядом с корзиной котёнка.
— Что вы делаете? — сердито спросил Рейф, когда она завернулась в одеяло.
— Неужели не понятно? — Она улеглась на приготовленное место.
— Нет, это чрезвычайно утомительно. — Он выбрался из кровати с многострадальным выражением лица.
— Мне всё равно, если вы ляжете рядом со мной на полу, — сказала Аиша. — Я не позволю обмануть себя во второй раз, а вы долго на полу не продержитесь, — и она закрыла глаза.
— Я не собираюсь спать около вас на полу. На кровати гораздо удобнее, — сказал он. — Видите? — И, взяв её одеяло за концы, он поднял Аишу и перенёс прямо на кровать. Одно движение — и она выкатилась из своего одеяла.
Он скользнул в постель рядом.
— Так-то лучше, — сказал Рейф, и когда она открыла рот, чтобы выразить недовольство, он просто наклонился и поцеловал её.
Аиша инстинктивно отпрянула, но он обхватил пальцами её затылок и нежно, непреклонно завладел губами, её ртом. Она подняла руку, чтобы оттолкнуть его, но каким-то образом, где-то в промежутке между двумя ударами сердца, её порыв просто… растворился.
Его язык вторгался в её рот, ищущий, требовательный, смущающий чувства.
Плеск волн, скрип корабля, пение ветра в парусах — всё исчезло. Был лишь он, лишь она, лишь это мгновение. Омытое морем ощущений.
Острый вкус мужчины, близкого и до боли знакомого. Запах его кожи, абсолютно мужской — Рейф, и гладкое бельё, и голод.
Жар медленно расползался по коже.
Голод.
Рейф двигался медленно и чувственно, и она задрожала, когда его плоть прижалась к её, трение его колючего подбородка, настойчивость горячего, требовательного рта.
А затем, также внезапно, как начал, он освободил её и отодвинулся.
Аиша моргнула, не сводя с него взгляда, потрясённая, внезапно ощутившая странное чувство утраты. Что только что тут произошло?