— Он посчитал, что сын будет сдерживать меня, и моему веселью придёт конец.
После восьми лет войны Рейф и остальные действительно дали себе волю и немного порезвились. Однако в последний год «веселье» приелось и стало едва ли не… отчаянным.
Сказались годы офицерской службы: привычка нести ответственность, иметь цель в жизни, — и отрешиться от этого было нелегко. В армии Рейф редко размышлял о будущем, можно сказать, относился к этому вопросу с суеверием. Многие военные верили: нельзя загадывать на будущее — иначе не миновать гибели, и посему он жил одним днём.
Но когда война окончилась, он решил продать офицерский патент — нескончаемая муштра, которой подвергались «вояки Гайд-парка»[ «Вояки Гайд-парка» — так язвительно называли Королевскую гвардию.], представлялась ему невыносимой — и думал, что займёт какую-нибудь должность в одном из фамильных поместий. Когда Рейф был ещё мальчишкой, некоторые из его дядюшек управляли разными семейными предприятиями, и он посчитал, что, пожалуй, сгодится для такого дела.
И какую пощёчину получил, поняв, что семье от него требуется лишь одно — исполнить непродолжительную роль племенного жеребца, а дальше — живи как знаешь.
Благо, ему дали это понять без враждебности и презрения, иначе ответная пощёчина от Рейфа оказалось бы довольно болезненной. Однако Джордж полагал, что оказывает брату услугу. Джордж с ног сбивался, подыскивая идеальную, в его понимании, невесту для Рейфа: такую, что не доставит последнему ни малейшего беспокойства.
И вот ведь незадача — Рейфу нравилось, когда его беспокоили.
И что печально, Рейф не мог отказаться от первого дружеского предложения брата по причине смерти их отца. Вот Рейф и сбежал, в Египет.
— Я не о сыне спрашивала, — прервала его мысли Аиша. — А что подразумевал ваш брат под тем, что вам не сидится на месте?
— Правду. У меня нет постоянного дома с тех пор… по правде говоря, и не знаю с каких. Я ещё был маленьким мальчиком. — Он нахмурился, только теперь осознав эту истину. Неужели это случилось так давно?
— Когда ваш отец отослал вас прочь. — Судя по тому, как она произнесла эту фразу, Аиша понимала, что он никогда, никогда не отошлёт прочь своё дитя.
Конечно же, он был не против пожить с бабушкой: он любил её и ему нравилось в Фокскотте. Однако сознавать, как мало он значил для собственного отца…
Ни один его ребёнок никогда не усомнится, что важен для него.
— Нет, я жил с бабушкой, и на то время это был мой дом. Дома я лишился после её смерти… — Боже правый, неужели действительно у него не было постоянного пристанища так давно?