Он отрезал её ножом оставшуюся ткань тюрбана и помог пленнице сесть.
Она сердито посмотрела на него.
— Я говорю на многих языках.
— О да, я слышал. Предполагаю, что большинство из них тебе удалось выучить на дне общества, но английский…
— Я научилась ему от английских моряков в Александрии.
Он засмеялся.
— В Александрии, оказывается, ужасно благородные моряки. Твой выговор совершенен.
— И что с того? Мой французский выговор совершенен, так же как и русский, и…
— Несомненно, но вся твоя английская речь, каждый звук, просто вопит о благородном происхождении. Такое произношение невозможно получить в доках Александрии, так что довольно нести вздор. Я не вчера родился и не люблю лжецов.
— Хорошо, вы тоже мне не нравитесь, поэтому позвольте мне уйти, и я не буду больше вас беспокоить.
— Ты никуда не пойдёшь. — Рейф рывком поставил её на ноги. — Ты Алисия Клив, единственная дочь сэра Генри и леди Клив, и я здесь, чтобы доставить тебя домой к бабушке.
Она посмотрела на него и начала снова:
— В последний раз, англичанин…
— Рэмси, Рейф Рэмси.
— Англичанин, — упрямо повторила она. — Я не Алисия Клив, у меня нет бабушки, и я дома — или отправлюсь домой, когда вы меня отпустите.
Он пожал плечами.
— Знаешь, это бесполезно. У меня есть портрет Алисии Клив в тринадцать лет. Никакого сомнения, это ты. Сейчас ты старше, тоньше и грязнее, и, вероятно, больше не отличаешься утончённостью манер, но в остальном ты почти совсем не изменилась.
В молчании она сердито посмотрела на него, а потом окинула взглядом комнату.
— Что вы сделали с Али?
— Он в соседней комнате, — кивком указал Рейф. — Спит.
— Спит? — Она фыркнула и попыталась сбросить путы. — Несмотря на весь этот шум? Вы его ранили, не так ли? Или опоили. Если вы причинили ему боль, я…
— Я не бью детей, — отрезал он. — И не опаиваю их. Теперь остановись или ушибешься.
В пылу борьбы она чуть не ударилась головой о ножку стола, отклонившись всего на четверть дюйма. Он наклонился и взял её на руки. Господи, эта шипящая кошечка ничего не весила.
— Отпустите меня. Мне нужно увидеть Али, — потребовала она. Аиша делала вид, что не знает о своём беспомощном положении, но тело её напряглось от страха. Острый маленький подбородок воинственно поднялся.
— Ты останешься связанной, пока я считаю это необходимым. — Глубоко внутри него зарождалась искра гнева. Какого дьявола люди позволили юной английской дворянке — во имя всего святого, дочери баронета! — голодать на чужбине? Пережитое превратило её в дикую кошку.
— Я не скажу ни слова, пока вы не докажете, что с Али всё в порядке. — Мягкие, полные губы сжались в тонкую линию. Зелёные глаза подозрительно прищурились.