Все это вспомнила Ферн, когда повернула голову, чтобы взглянуть на газонокосилку, подскакивающую им вслед на прицепе, и она так глубоко задумалась, что начисто забыла, что пуговиц на блузке у ней больше нет. Рваная блузка распахнулась, и снова Адам заметил, как удивительно ее груди напоминают груди Гленды. Ну прямо будто от одной и той же женщины, и на секунду ему, словно в кошмаре, показалось, что так оно и есть. Ферн заметила, как резко ему перехватило дух, покуда он обарывал столь неожиданную мысль. На секунду он потерял управление. Но быстро выправился, правда, надо сказать, резко выбираясь из заноса, невольно и весьма некстати оторвал хвост петуху на обочине. Опять прицеп качнуло, и тут газонокосилку подкинуло в воздух, и уж на место она вернулась с висящим сбоку, вращающимся колесом. "Мы ее теряем!" — вскричала Ферн, но Адам даже бровью не повел, мрачно и упрямо ведя машину по снова распрямившейся дороге, играя желваками. Она подумала, уж не жует ли он — былинку, что ли, которую сорвал, возможно, пока, сплетясь в крепком объятии, они лежали перед лачугой, а то и после, когда она туда, в лачугу, уже вошла — отыскивать свою булавку. Она перевела нежный, ласкающий взгляд с его челюсти на его плечо и в первый раз заметила, какая толстая у него шея. И тут она снова подивилась отчаянной дерзости своего выбора, как уже не раз она дивилась прежде, с другими мужчинами, и с мальчиками тоже, с собственными близняшками-племянниками в частности, но, правда, не до такой степени.
И тут как раз дорога сделала крутой поворот, и Адам плавно свернул, не прибавляя скорости. Ферн стала сползать вбок по сиденью, обитому скользким синим пластиком, потому что отец, не терпя в машине демонстративной роскоши, не пожелал раскошелиться на натуральную кожу, хоть продавец его и предупреждал, что на пластике задница будет потеть, как поросенок на шампуре. Невольно она ухватилась за рычаг, который до сих пор сжимала коленями. "Да отпусти ты его к чертовой матери!" — заорал Адам. Это впервые он поднял на нее голос с тех самых пор, как приказал встать на четвереньки в углу лачуги, и от изумления она выпустила рычаг. Ее качнуло прямо на окно, она сильно ушиблась ребром о заводную ручку. Вскрикнула от боли. Но Адам и бровью не повел, и головы не повернул, и так она сидела, недвижно, скорчившись, с упавшей на лицо мокрой прядкой, пока они не выехали к ферме, поскольку именно туда они и направлялись. Ярость Адама, однако, скоро сменилась искренним, горьким раскаянием, и он бледно улыбнулся ей. Хотел уже прощения попросить, но она вдруг крикнула: "Тут, тут, сворачивай!" Адам резко свернул направо, на грязную узкую дорогу, которая вела прямо к ферме. И вот тут-то Джон Дир снова взмыл в воздух, но как-то вкось, и с грохотом врезался в выкрашенный белым деревянный щит, гласивший: "Сладкая трава, молочная ферма". К счастью, тем же самым резким виражом Ферн кинуло через все сиденье, обратно, снова прижало к Адаму, и оба ощутили живую радость, такую же, как и при первом своем соприкосновении.