- Невезение ни при чем. Все это из-за тебя. Видеть тебя не хочу.
Она высвободилась и направилась к пожарному ходу.
- Не спеши, - сказал он, останавливая ее. Властная рука нашла ее запястье под самой грудью и прожгла тонкий жоржет. Алексис остановилась как подстреленная.
Он повернул ее лицом к себе.
- Чтобы доказать теорию, одного эксперимента недостаточно. - Голос звучал хоть и весело, но жестко, непреклонно.
Его голова приблизилась. Все силы Алексис уходили на то, чтобы сохранить равновесие на одном каблуке. Дыхание стало вдруг необычайно трудным делом. Надменного натиска, которого она ожидала, не было. Едва касаясь губами ее рта, он нежно ласкал его и пробовал языком. Ни нажима, ни требования, ни наглого вторжения; и все-таки с дыханием у нее не ладилось.
Это, подумала она, настоящее мастерство. И далеко не ее класс.
Алексис протиснулась в дверь кухни, сбросила черные лаковые босоножки и включила свет. Так и есть. Починке это не подлежит. Она тяжело вздохнула и зашвырнула босоножки в ведро.
А нечего показывать норов незнакомцам. Впрочем, мрачновато подумала она, после вялого безразличия последних месяцев даже неплохо - узнать, что еще способна разогреться.
Алексис села, вытаскивая шпильки из волос. Освобожденная рыжая масса упала на холодные плечи.
С Патриком она никогда не теряла самообладания. Уронив голову в ладони, Алексис погрузилась в воспоминания. Она так преклонялась перед ним, так безоговорочно верила каждому слову… Но неужели нельзя было догадаться, что такой человек, как Патрик, - красивый, талантливый, преуспевающий - не может до сих пор быть одиноким?
Конечно, она понимала, в чем дело. Он намеренно скрывал правду. Он никогда не говорил о своей семье. После смерти крестной матери Алексис многие годы не видела никого из них, пока Патрик не предложил руководить ее занятиями в то длинное тяжелое лето перед поступлением в колледж восемь лет назад.
И все- таки нет ей прощения, казнила себя Алексис. Его брак не был тайной. Достаточно было спросить, достаточно было заговорить о нем с кем-то, и все бы легко выяснилось. Черт, Фред сказал бы ей, если бы знал об их отношениях.
Алексис была ошеломлена, когда Патрик, вернувшись в Лондон осыпанный многолетними почестями, настоял на том, чтобы учить ее, и заставил выслушать признание в любви. Это было как сбывшийся сон. Она любила застенчиво и тайно с того самого лета. И когда он поцеловал ее, она даже не задалась вопросом, что произошло с ним за это время.
- Проклятье, - произнесла Алексис вслух. - Проклятье. Проклятье. Проклятье.