Жалобное хныканье под столом на секунду стихло, и тут же зазвучал уговаривающий голос матери:
– Ну не любит он мяса, я ему рыбу специально купила…
– Если еще раз встрянешь,– я и тебе меж бровей заряжу… Ты кого из сына растишь?!! Глянь только!
Варвара с тоской и жалостью встретилась с полными страха и слез голубыми глазами. Взор остановился на тонких ручках и ножках, на острых локтях и коленках, на шишке на лбу. Чем сын так раздражает отца? Ведь как две капли похож, только цвет глаз – ее…
Ваня осторожно, обходя отца как можно дальше, показался из-под стола и тут же спрятался за спину матери. Та легонько подтолкнула его к остывшей тарелке картошки с гуляшом – нетронутым стояло и то и другое.
Константин, казалось, несколько смягчился и наставительно произнес:
– Я тут таскаю мясо через проходную, чтобы прокормить тебя, дармоеда… Сколько можно мусолить эти две ложки? Час уже сидишь! Или тебе мать плохо сготовила? Жри, давай!
Ваня ткнулся от подзатыльника носом в тарелку. Константин тяжело вздохнул, глядя на сына. Слабого, вечно ноющего. Взгляд отца до краев наполнился брезгливостью, но потом засветился решимостью и упрямством.
– Я из тебя выращу человека! Сядь прямо! – Ванино плечо резко дернули. – Ешь!
– Папочка… миленький… Ну, пожалуйста… – захныкал тот.
– Ешь! Ишь, театр тут устроил!
Мальчик положил ложку в рот и, зажмурившись, проглотил. Рвота моментально вывернула скудное содержимое желудка обратно.
– Вот, сучонок! Специально, бл…!
Отец сдернул сына со стула и потащил к зеркалу.
– Посмотри! Только посмотри на себя! На кого ты похож?
В большом, загаженном мухами зеркале, отразилась маленькая фигурка в голубой рубашке и шортиках, на колготках – мокрые пятна, лицо с огромными глазами, в которых светился ужас…
– Разве ты на человека похож?
От следующей затрещины Ваня кубарем покатился под сервант, – оттуда снова донесся плач.
– Еще хоть раз пикнешь – убью!
Звуки под столом превратились в тихие всхлипы.
– Иди отсюда! Вали с глаз моих!– гаркнул отец. – Пусть завтра мать сама тебя в садик ведет!
Ваня, зажимая рот ладонью, быстро исчез в своей комнате, а Константин Воронцов включил телевизор…
Они вышли из дома, когда отец еще спал. Варвара не укоряла сына за привычку останавливаться и задирать голову кверху. Она просто молчала, стараясь попасть в такт с маленькими шажками Вани. В раздевалке его как всегда ласково встретила воспитательница.
– Ванечка, здравствуй мой хороший… Ой, а шишка-то почему? Упал? – голос вскоре настойчиво повторил, – Упал? Варвара Дмитриевна…
Та нервно засуетилась возле шкафчика, затем подтолкнула мальчика к двери в группу. Сын послушно скрылся и его звонкий певучий голосок зазвучал среди гула других детей.