Они посмеялись.
— И эти потрясающие серые разливы над ним, переходящие чуть выше в серную желтизну... Вон там, видишь... Это и есть, наверное, тот самый спокойный вулкан, о котором говорил наш синьор Априле. Серая пемза и желтая сера. Хорошее сочетание, можно будет попробовать. А ведь там еще много пещер...
— Зачем тебе пещеры? — сухо спросил Ангелус.
— Не знаю, — рассеянно ответила Лулубэ, погруженная в свои мысли.
На Панарею они добирались на маленьком пароходике, который курсировал между островами без всякого расписания. На палубе опять были одни солдаты.
— Можно не беспокоиться, — сказал Ангелус. — Наверное, у них там база.
Полюбовавшись на играющих дельфинов, они перекусили и сошли на берег.
— А это твой остров.
— Почему? — снова спросил Ангелус.
Панарея отличалась по цвету от Вулькано. Весь каменистый берег, усеянный лангустами, играл нежными серо-розовыми переливами.
— Это ведь твои цвета, Херувим.
— Ты полагаешь?
— Ты сам такой, и твоя живопись такая же.
— Замечательно. Тогда давай приедем сюда как-нибудь с этюдниками, — мой, кстати сказать, совсем развалился и не идет ни в какое сравнение с твоим, поистине настоящим чудом техники...
— Надо будет посмотреть, может быть, на Липари продаются этюдники...
— Может быть. Так вот. Возьмем наши этюдники, сядем на корабль и поплывем в даль светлую в сопровождении военной охраны, чтобы потом разделиться — Лулубэ высадится на Вулькано, а ее супруг на Панарее, и тогда каждый из них сможет насладиться своим островом и запечатлеть его в нетленных образах. Договорились?
Когда они причалили к молу Марина Лунга ди Липари, на остров уже опустились прохладные сумерки, а в небе прорисовался тонюсенький месяц, повисший оранжевой загогулиной над самой крепостью. Госпожа Туриан невольно вспомнила о том, что рассказывал ей англичанин о своем погибшем отце.
«DEAR MRS. & MR. Т.
I AM WAITING DOWNSTAIRS. WOULD ENJOY TO HAVE DRINK WITH YOU»[12].
— Кроманьонец, — хихикнул Ангелус, обнаружив в дверях записку. — Мистер Неоантроп приглашает нас выпить, — сообщил он после того, как с трудом разобрал текст послания, написанного странно вытянутыми печатными буквами.
Археолог ждал их в траттории. Он сидел в самом дальнем углу, у окна, за большим круглым столом, на котором не было ничего, кроме самодельного подсвечника из дырчатого куска лавы с пятью свечами и пустой плетеной бутылки из-под вина. Заметив вошедших, он поднялся и, слегка наклонившись вперед, застыл — ни кивка головы, ни улыбки, ни рукопожатия, только короткое «hello».
Он признался, что приговорил в одиночку два литра капистелло, закусывая маслинами, но выглядел при этом совершенно трезвым и заказал на всех еще красного липарийского вина, салат из артишоков в оливковом масле, крабов и три порции canelloni al Quirinale, макарон со шпинатом (макароны — по совету синьора Априле, который, настоятельно рекомендуя это блюдо, для большей убедительности смачно причмокнул и закатил глаза). Госпожа Туриан тут же принялась старательно тараторить по-английски и расписала в красках, как они съездили на Вулькано, заметив по ходу дела, что пемзово-серный цвет острова похож на цвет его льняного костюма. Последняя реплика явно позабавила англичанина, лицо которого по-прежнему оставалось невозмутимым - ни тени улыбки, и только в глазах вспыхнули веселые огоньки. Вечерний бриз играл неровным пламенем свечей, и при этом свете его глаза, не прятавшиеся больше за очками, казались глубокими пещерами, в недрах которых плясали искры от костра.