— Пообещай.
— Что?
— Скажи: «Обещаю».
— Но я не знаю, чего ты хочешь.
Она отхлебнула вина.
— Просто скажи.
— Обещаю.
— Это было неискренне.
— Если бы ты объяснила, что именно я должен пообещать, я бы постарался вложить немного чувства.
— Но ты обещаешь?..
— Обещаю.
Эбби помедлила, глядя на воду. Вдалеке мелькнул и исчез дельфиний плавник. Через несколько секунд показались еще несколько.
— Если однажды… со мной что-нибудь случится… возможно, я перестану быть собой, или даже хуже…
Я попытался остановить ее, но Эбби бывала чертовски упряма. Она отмахнулась.
— Я хочу, чтобы ты привез меня сюда. Прямо сюда. Любой ценой.
Она сжала мою руку. Игры закончились. Я прищурился, глядя на солнце.
— Обещаю.
Эбби легла, закинув ногу на ногу, точь-в-точь персонаж из «Тома Сойера», и принялась разглядывать свои ногти с облупившимся лаком.
— И еще кое-что…
Я приподнял бровь.
— По-моему, мы только что это проделали…
Эбби смотрела на прокопченные ветви у нас над головой.
— Однажды ты вернешься сюда и купишь эту землю.
Она все еще верила.
— Сомневаюсь, что это место существует на карте.
— Значит, оно обойдется тебе недорого. Обещай.
— Обещаю.
Дельфины в погоне за кефалью показались в нескольких футах от берега. Один из них взвился в воздух, перевернулся, сверкнул, потом с плеском плюхнулся обратно и забил по воде хвостом. Эбби взвизгнула от восторга, набралась смелости, вошла в воду, и дельфины окружили ее, касаясь своими телами.
8 июня, утро
Когда я проснулся, было темно и пасмурно. Собирался дождь — то и дело в реку с неба падали капли. В углу стояла бамбуковая удочка. Я лежал в предрассветном полумраке. Мы с Эбби переплелись ногами, и у меня онемела ступня. Нога у нее была гладкая и теплая. Через час после рассвета заработал мотор, и самолет пронесся над крышей.
Шум разбудил Эбби. Она прижалась ко мне. Видимо, у нее что-то было на уме, потому что жена, не тратя времени даром, ткнула в угол:
— Она не сломана?
— Нет. Но довольно старая.
— Есть мушки?
— Да, немного.
— Грузило? Поплавок?
Эбби брала быка за рога, когда ей чего-то хотелось.
— Возможно, удочка сгнила.
Она вылезла из постели, натянула шорты и верх от купальника.
— Завяжи.
Я затянул завязки и в очередной раз убедился, как много остается свободного места.
Эбби пощупала чашечки бикини.
— Да, я к этому еще не привыкла.
Я натянуто улыбнулся.
— Я тоже.
Она взяла с полки соломенную шляпу, лизнула леску и наживила искусственную мушку. Через пять минут Эбби уже шлепала по воде.
— Холодно!..
— Так всегда бывает перед дождем.
Зайдя по пояс, она размотала леску, размахнулась, будто бросала лассо, и пустила мушку вдоль поверхности воды, а потом начала медленно подтягивать. На рыбалке Эбби всегда прикусывала губу. Если мы рыбачили долго, губа оказывалась искусана в кровь. В воде замелькали красные и бронзовые полоски, послышался сосущий звук, и наживка исчезла. Я закрыл глаза и подождал. Эбби завопила, распугав рыбу, подняла удочку и зашла поглубже. Она осторожно вытянула свою добычу и положила ее на берег. Красногрудый окунь трепыхался на песке, жабры у него раздувались, точно мехи аккордеона.