Я вытащил мушку, сунул рыбу в воду и подержал, позволяя воде течь сквозь жабры. Оживленный прохладой и кислородом, окунь вырвался и устремился на глубину. Эбби медленно побрела дальше, вверх по течению, а потом забросила наживку к противоположному берегу.
Она рыбачила несколько часов.
К трем часам я выпустил в реку сорок семь окуней и восемь лещей. Наконец Эбби положила удочку и села, погрузив пальцы в песок. Она раскраснелась, так что я принес ей воды и леденец. Из верховьев прилетел орлан и устроился на дереве, метрах в пятнадцати от нас. Его белая голова и золотой клюв сверкали на солнце. Птица оглядела реку, сорвалась с ветки и сомкнула когти под водой. Огромные крылья хлопали по воде и рассекали воздух. Потом орлан снова набрал высоту, описал круг, вернулся на ветку и принялся пожирать рыбу. Эбби закрыла глаза и улыбнулась.
— Можно вычеркнуть номер шесть.
— Да.
— Еще пять осталось.
Она легла. Набухшая жилка на шее говорила о том, как учащенно у нее бьется сердце.
— Что дальше?
Над деревьями пролетел самолет и сделал круг над взлетной полосой, прежде чем приземлиться. Эбби прижалась ко мне — она тяжело дышала и никак не могла отдышаться. Я помог ей добраться до хижины, уложил в постель и вышел на крыльцо. Капли дождя в рваном ритме забарабанили по листьям пальметто.
Боб приземлился в поле. Вскоре он вместе с Питом и Ракетой появился на берегу, поднялся по лестнице и обнаружил, что я сижу в студии и смотрю на пустой холст. Он был пыльный, и я кое-как натянул его на подрамник.
Боб нес на плече парусиновую сумку. Он поставил ее на пол, вытащил две бутылки красного вина, откупорил одну и наполнил два пластмассовых стаканчика. Я не стал отказываться. Боб ничего не сказал — он смотрел на реку, время от времени поглядывая через плечо на Эбби, которая спала в двух шагах от него.
Он одним глотком осушил стакан наполовину.
— Как она?..
— Полдня рыбачила, а теперь спит без задних ног. Такая активность даром не проходит.
— Поймала хоть что-нибудь?
— Да, пятьдесят пять штук.
Боб одобрительно кивнул.
— СМИ начинают поговаривать о том, что Эбби «помогли покончить с собой» или «убили из жалости». У сенатора спрашивают, не собирается ли он прибегнуть к помощи национальной гвардии.
— Даже не сомневаюсь.
— Ваша история — по всем каналам. Точнее, — Боб сел, скрестив ноги, — история Эбби. Тебя просто приплетают, чтобы зрителям было кого ненавидеть. Красивая женщина, измученная раком и страдающая от боли, оторвана от семьи и друзей в то время, когда она нуждается в них больше всего…
— Я понимаю, как это выглядит.